Алчность и слава Уолл-Стрит

Стюарт Джеймс

Во вторник после Дня труда адвокаты Боски, юристы КЦББ и Карберри встретились в офисе Fried, Frank на Пенсильвания-авеню. Питт сделал Карберри то же предложение, что и Линчу.

«Мы можем договориться?» – спросил Питт. Карберри был заинтригован, но сказал, что ему нужно переговорить с Джулиани.

Когда Карберри вернулся в Нью-Йорк, Джулиани дал ему пять минут. В то время федеральный окружной прокурор принимал непосредственное участие в громком судебном разбирательстве по делу Стэнли Фридмена, бывшего лидера демократов от Бронкса, обвиняемого в политической коррупции. Джулиани решил лично быть обвинителем на процессе, успешный исход которого был весьма важен для удовлетворения

его политических амбиций.

Карберри сказал Джулиани, что ему по-прежнему нужен год-другой для сбора доказательств, необходимых для возбуждения дела против Боски, и что даже в этом случае он не может гарантировать его осуждение. Сотрудничество же с Боски, сказал он, может принести «любопытные результаты».

После краткой дискуссии Джулиани дал Карберри указание начать переговоры по поводу заключения сделки о признании вины. Они сошлись на том, что об иммунитете не может быть и речи: от Боски потребуется признать себя виновным по меньшей мере в одном преступлении. Ему, помимо того, придется заплатить изрядную сумму в счет штрафов и возмещения убытков. Незадолго до этого Карберри обратил внимание на то обстоятельство, что годовой бюджет КЦББ составляет 105 млн. долларов; Боски, по его мнению, должен был вернуть государству 100 млн. Это была большая, круглая цифра, которая, как он считал, наверняка произведет впечатление на публику и, в силу сопоставимости с бюджетом КЦББ, придаст достигнутому соглашению должный вес. Карберри понимал, что излишняя снисходительность повлечет за собой яростные нападки общественности.

Он также понимал, что если будет решено использовать Боски в качестве тайного агента, то на первый план выйдут вопросы секретности. Карберри доверял Линчу и его ближайшим помощникам, но ничего не знал о членах Комиссии и их политических пристрастиях. Позвонив Линчу, чтобы сообщить о разрешении, полученном от Джулиани, он сделал упор на необходимость обеспечения абсолютной секретности. «Любую утечку информации я расценю как препятствование отправлению правосудия, – предупредил Карберри, – и всерьез подумаю над тем, чтобы выдвинуть обвинение».

Линч рассказал о предстоящих переговорах лишь трем своим подчиненным, а Карберри сообщил о них только Джулиани и Говарду Уилсону, начальнику уголовного отдела. Позднее Карберри поделился некоторыми особо секретными деталями операции с еще одним сотрудником, чтобы был ктото, кто заменил бы его в случае убийства или внезапной смерти. Заседания было решено проводить в офисе Fried, Frank, а не в здании КЦББ или прокуратуры, где присутствие адвокатов из Fried, Frank и Wilmer, Cutler могло привлечь ненужное внимание. Для усиления секретности было запрещено, ссылаясь на Боски, называть его настоящим именем; его кодовое имя в прокуратуре было «Игорь», а в КЦББ – «Ирвинг».

Адвокаты Боски и правительственные юристы вступили в исключительно интенсивные переговоры. Времени у них было в обрез, потому что 15 ноября одна из компаний Боски, Northview, должна была представить в КЦББ учетную документацию. Было очевидно, что после этого все оперативно-следственные мероприятия в отношении Northview, равно как и ее главы, неизбежно станут достоянием гласности. Сотрудники КЦББ и прокуратуры собирались использовать Боски как тайного агента, и действовать на этом поприще ему оставалось всего ничего.

В начале переговоров Карберри решительно заявил, что ему нужно признание вины в одной фелонии, предусматривающей тюремное заключение сроком до пяти лет. Адвокаты Боски воспротивились было, предложив остановиться на одном из преступлений, за которые полагалось не более трех лет, но Карберри был непреклонен, и они уступили. Однако предметом длительного обсуждения

стал вопрос о том, в чем именно Боски должен сознаться. Совершенных им преступлений, за которые полагалось до пяти лет, было предостаточно. С оперативной точки зрения Карберри хотел, чтобы Боски признался в том, о чем ему скорее всего придется давать показания. И он хотел, чтобы это было нечто более весомое, чем инсайдерская торговля. Выбор пал на сговор о мошенничестве с ценными бумагами, так как это преступление подходило по всем статьям.

Денежная проблема оказалась более сложной. Карберри и юристы КЦББ запросили 100 млн. долларов; они полагали, что 50 млн. – это сумма, реально сопоставимая с нелегальными доходами Боски, а еще 50 миллионов – подходящий штраф. Они также считали, что сумма в 100 млн. долларов согласуется с их оценками состояния Боски. Адвокаты Боски утверждали, что 100 млн. – это слишком много, что, по их собственным подсчетам, прибыль, полученная Боски от информации Ливайна, не превышает 30 млн. и что, коль скоро КЦББ располагает данными только о незаконной торговле последнего, нельзя налагать на Боски денежный штраф за добровольное предоставление дополнительных сведений о махинациях. И вновь правительственные юристы проявили твердость, настояв на 100 миллионах.

Питт знал, что утрату такой суммы Боски переживет. Правоохранительные органы никак не могли знать, сколько именно Боски заработал нелегальным путем; выяснить весь спектр его правонарушений они могли только по назначении штрафа и заключении сделки о признании вины. Точно так же они не могли просто конфисковать все имущество Боски. Штрафы принято назначать в зависимости от масштаба правонарушений. Позднее, однако, власти все-таки получили от Боски отчет об его активах, и выяснилось, что калькуляция КЦББ не так уж далека от истины. Из этой конфиденциальной ведомости явствовало, что в январе 1986 года состояние Боски равнялось в общей сложности 130 822 991 доллару и включало в себя наличные деньги (2,7 млн.), ценные бумаги (115 млн.), недвижимость (6,9 млн.), два «роллс-ройса» (100 000) и произведения искусства (2,4 млн.). Там же было написано, что его годовой доход составляет 7 млн. долларов, из которых на совокупный оклад приходится лишь 35 000. Его ежегодные расходы, оцененные в 6 млн., не позволяли сомневаться в том, что он живет на широкую ногу.

Решающим аспектом любых переговоров о признании вины является так называемое «предложение», посредством которого защита официально пытается склонить сторону обвинения к собственной оценке значимости содействия со стороны обвиняемого. На первом заседании в Вашингтоне Питт сделал обвинению устное предложение «цены» Боски как свидетеля, которое было более детальным, нежели его предыдущие представления, но не содержало имен соучастников. Однако на последнем заседании, после того как были разработаны все прочие пункты сделки, Питт представил письменное предложение, нужное Линчу для того, чтобы получить одобрение урегулирующего соглашения от членов Комиссии.

Это заседание, состоявшееся, как и все предшествующие, в офисе Fried, Frank, казалось, не кончится никогда. Когда примерно в 4 утра Питт наконец предъявил долгожданный документ, Линч, Карберри и другие государственные юристы принялись его сосредоточенно изучать. В результате у Карберри, что называется, упало сердце. Он никак не ожидал, что предложение будет столь расплывчатым. В нем не было никаких имен, а были лишь ссылки типа «инвестиционный банкир А» или «инвестиционный банкир Б». Мало того, по прочтении можно было только догадываться, какие именно преступления, по мнению адвокатов Боски, совершил их подзащитный. Карберри, недоумевая, поднял глаза.