Альда. Дилогия
Шрифт:
— Я понял, Серг, — сказал Парман. — Не беспокойтесь, всё будет хорошо. Вы, главное, сами здесь будьте осторожны. Мерзавца, которого прислали по вашу душу, так и не выловили!
— Ничего! — усмехнулся Сергей. — Мы предпринимаем все меры предосторожности, поэтому вряд ли у них что-то получится. Надеюсь, что ребята Салана будут готовы к визиту в союз уже в этом году. Посмотрим, как им понравится, когда мы ответим той же монетой!
— Отправил Альбера? — спросила Альда, когда Сергей зашёл в гостиную.
— Собирается, — ответил муж. — Выйдут через пару дней. У тебя он как, не толкается?
— Рано
— Наверное, лучше было бы мальчика. Был бы наследник и старший брат для дочери. Хотя я от тебя и девочку приму с радостью! Где молодёжь?
— Ты что? Сам же их вчера направил на обучение к казначею!
— Я не об этих спрашиваю.
— Алекс с Майей сразу после уроков побежали в спортивную комнату. Не думала, что они так увлекутся твоей борьбой. Ну оно и к лучшему. Пусть валяют друг друга по коврам, чем лазят где не надо. А зачем они тебе нужны?
— Я их думаю на лето отправить в баронство к Газлам. Когда Лаша будет рожать?
— Через пару декад. Боишься за них?
— Я за вас всех боюсь, — вздохнув, признался Сергей. — Вот ведь сволочи! И война закончилась, и не дают расслабиться! Ну ничего, мы и этого мерзавца выловим, и отплатим им той же монетой! Они так привыкли к своей изоляции, что даже в мыслях нет, наверное, что кто-то может нанести ответный визит. А мы ведь мелочиться не будем. Это они охотятся за нами с отравленными иголками, мы, если туда попадём, рванём на фиг что-нибудь вроде королевского дворца! Вот пусть и думают, стоит ли и дальше пакостить.
— Мне, что ли, начать так выражаться? — улыбнулась Альда.
— Тебе нельзя, — засмеялся муж. — Я обычный герцог, а ты у нас главный судья четырёх провинций!
— Ну и что показал обыск? — спросил Джок.
— Как вы и говорили, господин граф, нашли мы у него дурку, — ухмыльнулся начальник стражи Дореи. — Оба арестованы, и отец, и сын.
— И что говорят? — поинтересовался Джок.
— А что они могут говорить, ваше сиятельство. Они теперь люди конченные и прекрасно это понимают. Отец молчит, а сынок его слёзы льёт.
— Вот что, Ланс, — сказал Джок. — Давай-ка этих купцов сюда. У вас они молчали, а у меня, думаю, запоют. Приведёте, и убирай всех своих. Это секретное дело, вам их пение слушать ни к чему.
— Садись, Март, — сказал он десять минут спустя крепкому мужику с широкой купеческой бородой, которого вместе с сыном привели стражники. — И сынок твой пусть садится. Разговор у нас будет серьёзный. Влипли вы очень сильно. Ваш дом и всё имущество конфискуется, в том числе и денежки, которые хранятся у «Братьев Моз». Твоя жена пойдёт по миру, а вас обоих отправят на галеры. Ты там, может быть, и год протянешь, и два, а вот твой сын будет пожиже, быстро сгорит.
— Вы мне, господин, ничего нового не сказали, — мрачно ответил купец. — Заткнись, Гнат, что развылся-то? Насчёт чего разговор, господин? Никак дурка интересует?
— Ты разговариваешь с графом и Первым советником нашего герцога, — представился Джок. — Джок Лишней по кличке мясник, не слышал? Заткни своего сынка, а то не даст он нам говорить.
— Прекрати, говорю! — рявкнул отец, отвешивая сыну подзатыльник.
— Так лучше, — одобрил Джок. — Сейчас ты мне скажешь, за чем ещё, кроме дурки, вы ездили. Что ты продавал
— А если скажем? — немного подумав, сказал купец.
— Отделаетесь штрафом, — улыбнулся ему Джок. — Сколько твоих денег лежит у купцов, пять тысяч? Вот три из них и отдашь. Сохраните свои жизни, дом и часть денег. Захотите — поднимитесь.
— А часть в доле? — спросил купец.
— Ты, Март, вконец обнаглел! — сделал вид, что рассердился, Джок. — Плохо на тебя действует доброта! Поэтому я с вами заканчиваю разговор и велю обоих повесить. Примерно известно, куда вы шлялись, так что как-нибудь найдём сами.
— Скажи ему, батя! — взмолился сын. — Порешат ведь! Зачем тогда всё?
— Будь по-вашему, — согласился купец. — Слушайте. Я раньше до тепла промышлял охотой. Ходил не сильно далеко отсюда в редколесье за оленями. Это лер сорок отсюда. Лес там молодой и всё больше лиственный, ёлок совсем мало. Пять лет назад охота не заладилась, и в поисках дичи я забрался дальше обычного. Там я на них и наткнулся. Живёт в лесу семья, которая не выходит к людям. Я так понял, что убежали из-за отца, сделал он какое-то душегубство. Сам-то отец отчего-то помер, а они так в лесу и остались. Старуха и её дети: брат с двумя сёстрами, с которыми он живёт как муж. Других-то мужиков в лесу нет. Есть ещё мальчишка от этого непотребства. Говорят, были ещё дети, да все померли! Я у них задержался и каждую ночь работал со всем старанием. За то меня и отблагодарили. Старуха курит дурку, для себя её и выращивает. Только она не одну эту пакость растит. Эта бабка, пока не свихнулась от своей травы, как-то научилась выращивать на грядках олений корень и передала это искусство дочерям. Я как увидел — обомлел! И сразу же с ними уговорился, что они мне эти корешки будут выращивать, а я им за каждый корень плачу золотой и привожу всё, что надобно. Всё честно, без обмана!
— Действительно, честно! — ухмыльнулся Джок. — Платить золотой за корень, который стоит самое малое пятьдесят, а то и все сто! И много его у них?
— Было не очень много. Но я их пять лет назад уговорил посадить гораздо больше. В следующем году уже можно собирать первый урожай. Часть саженцев пропала, но сотен пять на грядках осталось. Я и ограду смастерил, а то олени лезут внаглую!
— Как же это у них получилось? — спросил Джок. — Ведь пробовали до них, это я точно знаю. И ничего не вышло!
— То я вам, ваше сиятельство, сказать не могу, сам не знаю. Не хотят они открывать секрет! А я сильно не настаивал, мне сами корни были нужны.
— Сейчас вас переведут отсюда в службу безопасности, — сказал Джок, поднимаясь со стула. — Есть здесь у вас такая. Тюрьмы там у нас нет, поэтому день проведёте под замком. На окнах решётки, так что валять дурака не советую. Завтра ты со мной и моими людьми пойдёшь на то место, а твой сын останется здесь. Сведёшь меня со своими знакомцами, заплатишь деньги и свободен!