Алекс Бринер. Последний ранг. Книга 3
Шрифт:
Под стеклом лежали карточки арестантов с приговорами, приведёнными в исполнение. Там говорилось, что такому-то менталисту поставлена вечная Печать Блокады, а такой-то вообще казнён. Тут же рядом лежали те самые Печати, уже без красной магической краски, потому что она осталась на лбу приговорённых менталистов. Правда, всё это теперь было лишь достоянием истории.
Я нахмурился и прошёл мимо, наконец покидая зал.
– Эй, уважаемый Соломон… не помню ваше число! – внезапно обратился к смотрителю Волот. – Неужели
Эсфирь молча преодолела ещё один зал и только потом ответила:
– Нельзя разрешить то, чего нет.
– В смысле – нет? – опешил Волот.
Меня посетила нехорошая догадка, но когда Эсфирь подтвердила её вслух, то холодок пробежал по спине.
– За девять лет программы «Спасение» магия полностью исчезла, – сообщила она. – Её больше не существует. По крайней мере, у спасённых.
От этой новости стало не по себе.
Теперь понятно, о чём говорил Соломон-два, то есть местный профессор Троекуров, когда признавался, что в этом Музее их всех охватывает иррациональное чувство грусти и утраты.
Люди спаслись, но потеряли магию.
Я покосился на Волота. Вот тебе и прекрасное будущее.
Ничего не говоря, мы оба продолжили путь по Музею. В следующем зале нам попалась ещё одна знаковая экспозиция – один-единственный мехо-голем на постаменте. Тот самый стальной увалень, который сейчас работал продавцом в моём собственном отделе по продаже «Умного снаряжения Бринеров». Именно таким был сейчас Семён Троекуров. Неуклюжим робо-парнем.
На табличке под экспозицией значилось:
«СОЛОМОН-1. Неудачная версия».
– Что значит «Неудачная версия»? – тут же спросил я.
Эсфирь чуть замедлила шаг и посмотрела на меня.
– Это первый образец для программы «Спасение». Учёный, который рискнул переместиться в этого мехо-голема, умер через пять месяцев после внедрения. Зато его эксперимент помог другим учёным увидеть ошибки в расчётах и создать более совершенную модель.
Я чуть замедлил шаг, разглядывая стального Соломона на постаменте.
– А кто был Соломоном-один? Ты знаешь?
– Конечно, знаю. Все знают, – ответила Эсфирь. – Это профессор Басов Анатолий Ануфриевич. Лучший друг и научный оппонент Соломона-два. Его смерть стала большой утратой для Соломона-два. Это случилось за полгода до прорыва тёмного эфира. Зато смерть Соломона-один обеспечила людям более надёжное Спасение. Мы уже девять лет существуем с тёмным эфиром и до сих пор живы. Не считая тех, кто сгинул в Зоне ТЭ.
Её слова стали для меня открытием.
Значит, тот самый профессор Басов, в убийстве которого меня обвиняли и пытались подставить, в этом будущем участвовал в программе «Спасение» и стал Соломоном-1.
Здесь история пошла немного по иному пути. Профессор Басов погиб, но не от руки агентов Стрелецкого в
Но ещё хуже было то, что реальный Семён, который сейчас работал в моём отделе «Умного снаряжения» и чей мозг был внедрён в первую неудачную версию Соломона, не имел шансов на выживание. У него имелось всего пять месяцев. Всего пять!..
Пока Эсфирь говорила, а я размышлял насчёт услышанного, Волот всё больше хмурился.
Его что-то сильно обеспокоило, и в итоге он спросил:
– И большая она по размеру, эта Зона ТЭ? Много людей погибло?
Эсфирь остановилась так резко и неожиданно, будто натолкнулась на невидимую стену. Затем повернулась к Волоту и спросила:
– Чувствуете, чем пахнет?
Тот поморщился.
– Чувствую. Воняет тухлятиной.
Эсфирь покачала головой.
– Нет. Так пахнет правда о нашем Спасении. – Её глаза мигнули светом и сразу же потухли, после чего она добавила: – Сейчас вы узнаете всё про Зону ТЭ. Мы как раз пришли. Это самое сердце нашего Музея. Именно отсюда распространяется «Запах десятилетия».
Она показала рукой на последний зал.
Тот стоял закрытым, а его чёрные массивные двери напоминали вход в бункер. Над входом значилось:
ЗОНА Т. Э.
Через несколько секунд двери медленно и бесшумно распахнулись, а из зала на нас дыхнуло той самой правдой.
***
Вонь в зале стояла невыносимая.
Что именно было источником запаха я не сразу заметил, лишь после того, как натолкнулся взглядом на клетку с мутантом.
С живым мутантом!
Это было существо совсем небольшое, размером с крупную собаку. Судя по всему, мутированная вейга, но сейчас больше напоминающая вампирёныша, стоящего на четвереньках и пускающего слюну.
В маленьких глазках мутанта таилась ярость, но выглядел он спокойным – знал, что из клетки никуда не денется.
Учуяв гостей, уродец повёл башкой. Его ноздри дёрнулись и втянули запах, зубы оголились, по губам обильно потекла слюна.
– Мы зовём её Ева, – представила мутанта Эсфирь. – Она долго сопротивлялась тёмному эфиру в одном из погибших городов, но всё равно не убереглась от мутаций. Она не стала эвакуироваться и отказалась быть спасённой. Была когда-то вейгой. Мы не знаем, как её звали на самом деле. После прорыва тёмного эфира вейги и лювины тоже стали подвержены сильным мутациям, как и люди. Это случилось благодаря изменению в составе тёмного эфира. Никакие духовные практики не помогли вейгам и лювинам выжить.