Алекс и Алекс 4
Шрифт:
— Имею ровно две свободные минуты, решила с тобой созвониться. Меня сегодня ночевать не жди. — Скороговоркой выдаёт она. — А ты что, занимаешься? К чему готовишься?
Вид моя половина имеет донельзя замотанный. Одета в какую-то сменную одежду, явно предназначенную для тяжёлых либо грязных работ.
— Физика, математика. Особо не опасаюсь, но смотрю варианты разрешённого на тесте математического аппарата… А что у тебя там происходит? Помочь чем-то могу? — кажется, несмотря на относительно небольшой возраст, я уже хорошо усвоил, что надо говорить в таких ситуациях (на самом
— Можешь помочь, — через силу улыбается Жойс. — Завтра надо пробежаться ногами.
— Сколько точек? — Её мысль ухватываю с полпинка, поскольку этот проект у нас совместный.
— Сколько успеешь. Хорошо бы хотя б десятка три. Надо понять, как эта стандартизация влияет на отток с полки. — Она набирает побольше воздуха, но тут её зовут откуда-то сбоку и она скомкано целует воздух перед собой, косясь назад. — Ладно! Отпишусь, как смогу! Нам тут ещё суток двое грести… На ровном месте, б##дь…
Суть её вопроса, переходящего в задание, мне понятна. Во-первых, она всерьёз подумывает об уходе из армии. Вроде как в отношении её личности, по её же словам, армия все свои воспитательные и полезные функции более чем выполнила. Пора и жить начинать.
Во-вторых, с подачи Алекса, мы адаптируем одну старую идею под новый товар — те самые наши премиальные колониальные сигары. Гипотеза Алекса была: стандартизация всех пунктов продаж по одному шаблону повышает наши продажи на десятки процентов. А всего-то и надо, что четыре момента сделать одинаковыми (Жойс говорит — как в армии): единая цена во всех точках, единое торговое оборудование с подсветкой, строгие неснижаемые остатки товара на полке и унитарное расположение всех категорий товара.
Алекс брякнул, что в его мире это как азбука. Когда я пересказал суть Жойс, она вообще выпала из коммуникации на какое-то время (из-за раскрытого до пола рта), а потом потребовала всё немедленно нарисовать.
Ну мы с Алексом и нарисовали: он — в виртуальном пространстве, а я — перенеся через комм это всё в голографический редактор.
Увидев проект в цифрах и глазами, Жойс воспылала энтузиазмом и заявила, что это надо пробовать срочно.
Судя по тому, что её пригрузили на армейских складах чем-то основательно, измерять первые результаты завтра мне придётся в одиночку (и не дронами Моше, а лично).
_________
Примечание.
В мире ГГ, идея стандартизированной торговой сети в рознице ни по одной товарной категории не была оформлена в том виде, как она известна нам. Издержки специфики мышления. Соответственно, четвёртый элемент такой сети — стандарты мерчендайзинга — тоже отсутствует, как явление в природе.
_________
Я уже заканчиваю повторение всего активного на тесте математического аппарата (благо, он достаточно несложен — по нашим с Алексом меркам), когда ко мне без стука вваливается Фельзенштейн.
Ну, то есть он пару часов тому предупредил сообщением, чтоб я двери держал открытыми. А теперь вот возник воочию.
— Погнали смотреть, что-то интересное покажу. — Заявляет он с порога. —
_________
Моше уже много лет имел отработанную до автоматизма привычку: контролировать все потенциально узловые места лично, с двойной подстраховкой. Он не понаслышке знал: сухих и дотошных педантов гибнет на порядок меньше, чем восторженных и увлечённых романтиков.
Поначалу стопроцентный контроль всех высот и подступов к ним был залогом выживания. Затем, уже в городской обстановке, к этому добавились совершенствуемые лично им алгоритмы определения направлений потенциальных угроз.
Летая в регулярном режиме, он сегодня обнаружил кое-что, что ему очень не понравилось.
Заварив себе большую кружку крепкого кофе, он поудобнее устроился на своём козырном командирском месте в ангаре и пару часов только и делал, что проверял свою догадку.
А потом банально встал и потопал за товарищем: отчего-то захотелось пройтись. Да и местным сетям он не особо доверял, если честно.
Глава 17 (неточно. Через три часа перечитаю)
— Навскидку, словно похож на какого-то вуайериста. Извини, если вдруг обидел оценкой. — Фыркаю, тщетно пытаясь сдержаться.
В ангаре Моше, на здоровенном экране, какой-то мутный дядька при помощи сложных и непонятных мне инструментов занят отслеживанием происходящего в моей комнате. Картинка дана в записи, сделанной, судя по часам на экране, совсем недавно.
— У тебя что, правда вообще никаких вопросов не возникает? — с едва уловимым оттенком иронии поднимает в ответ бровь израильтянин. — Или это ты мне сейчас чего-то вслух лишний раз говорить не хочешь?
— И того, и другого понемногу. — Уважительно киваю в адрес его проницательности. — Во-первых, не хочу тебя впутывать. Потому что, во-вторых, предполагаю, кто это может быть. Вернее, откуда. И, в-третьих, криминала в его действиях пока ноль. Если только не считать криминалом вторжение в мой личный приват, но оно максимум на штраф тянет. К тому же, пока мы на территории военной части, тут работают свои правила. Понятием психологического дискомфорта из-за вторжения в личную жизнь, боюсь, наши юристы не оперируют. — От последней мыслим мне уже на самом деле становится смешно, достаточно вспомнить кое-кого из армейского юридического племени.
— Этот аппарат в его руках — местами вчерашний день. — Без разбега, Фельзенштейн включает свой экран в режим лектория и, визуально поделив его на сегменты, начинает размещать в каждом квадратике свой объект. — Но с четверть миллиона в лучшие годы он стоил. Вот гляди…
— СТОП. Как ты сказал? Вот эта белиберда — и стоит четверть миллиона?! Тебе удалось произвести впечатление, — мой сон как рукой снимает и я ожесточённо растираю себе щёки. — Оно что, из золота?
— Нет. Просто кое-что из начинки делается штучно, частью в космосе из-за невесомости; и программное обеспечение пишет только наше государство. — Буднично сообщает он. — Собственник производства трети аппаратной части, особенно по космической тематике, тоже мы. А монополист диктует цену. А покупатели у нас и так в очереди стоят.