Алекс
Шрифт:
– Н-нет, - икнул Унцегакен, - и какое же?
– Он любил пороть баб. Нет, капитан, не в том смысле, в котором все думают. Он любил их сечь. Розгами. Разложит очередную дурочку у себя на кровати, оголит спину и задницу и порет их. Но не просто порет, а художественно. Высекает на них то цветок, то пейзажик идиотский. А потом, когда закончит, то уже порет как обычно, так, что девки потом в раскоряку ходят и к нему больше ни ногой.
Пьянка продолжалась. Капитан изрядно осоловевший сидел рядом с секретарем и, коптя впервые в жизни сигарой, вел с ним пьяную беседу. Валонсио тоже был изрядно поддат, и в какой-то момент
Алекс с Аней тоже потихоньку надирались. Бутылка столетнего коньяка давно закончилась, и они баловались уже другими напитками, благо было их в баре Валонсио никак не меньше сотни разновидностей. Вначале скромно пробовали из разноцветных бутылок, с умным видом смакуя из каждой по чуть-чуть. А потом, когда алкоголь как следует взболтал мозги, они позабыли о скромности и с наглым видом выбирали из бара что на вид было подороже. Секретаря эта вакханалия нисколько не возмущала, он лишь махнул рукой, отдавая бар на откуп. Зря он так сделал, потому как более стойкие к алкоголю операторы рубашки невидимости и потому до сего момента державшие себя в руках, тот час оттеснили парочку пилотов в сторону и растерзали несчастный бар. Алекс только и успел, что подхватить пузатую с причудливыми гранями бутылку шампанского. Он отошел в сторону, присел рядом с панорамным окном, подозвав к себе подругу, и хлопнул пробкой пенного напитка.
Гуляние длилось уже час, когда дверь в кабинет внезапно распахнулась, и на пороге возник высокий человек. Секретарь, несмотря на количество выпитого, моментально встрепенулся и, твердо вперив в человека взгляд, спросил:
– Что случилось, Янус?
Человек цепко осмотрел гулянку устроенную в кабинете, как-то по-особому задержавшись взглядом на Алексе, и ответил:
– Губернатор двинул войска. Все разом. Бронетанковая колонна при поддержке моторизированной пехоты движется сюда. Он взломал нашу оборону и уже через два часа, если его не остановить, он будет здесь.
– Он сам? Лично?
– Есть такой слух. Проверить пока невозможно.
Валонсио медленно повернул голову к капитану Унцегакену.
– Я же говорил, что вы зря его не убили. Теперь он решил покончить со мной, пока еще в силе.
– Господин секретарь, - воззвал к своему начальнику Янус.
– Необходимо немедленно уходить отсюда. Я уже вызвал транспорты, они будут здесь через двадцать минут.
– А сколько техники сюда идет?
– По докладам двадцать четыре танка, десять бронемашин поддержки, Две противоздушные, и около пяти рот пехоты. Есть еще боевая роботехника. Докладывающие говорят, что видели "Далила" на платформе.
– Нам нечем его остановить?
– Так быстро - нет. Он взломал нашу оборону, уничтожив почти все. Сам потерял только десять процентов от техники. Господин секретарь, нам нельзя медлить. Я уже отдал приказ на организацию отпора, но вы сами понимаете, его сейчас не остановить. Он войдет в город беспрепятственно. И, похоже, он знает, где вас искать.
– "Далил" это плохо, - задумчиво проговорил Валонсио. Он рассеянно отставил стакан с выпивкой, встал, и медленно, заложа руки за спину, стал мерить комнату шагами. Янус молчал, ожидая решения. Наконец, через долгую минуту, секретарь решил.
– К черту все. Отдаем ему город. Войска оттяни на третью
– Пока не замечена.
– Это хорошо. А у нас есть с десяток атмосферных штурмовиков. Вот на третьей линии обороны пусть они и расстреляют "Далила", пока тот на платформе. Сколько надо времени, чтобы подтянуть подкрепление?
– Часа три-четыре. Но двадцать четыре танка это все равно не остановит. Свои танки мы сможет подтянуть часов через шесть.
– Это не страшно, Янус. Нам надо только продержаться некоторое время. Губернатор же ищет только меня, да? Вот и устроим ему встречу. В моем старом убежище.
– Но..., - попытался возразить Янус, но Валонсио решительно его осек.
– Так и сделаем. Пускай он пройдет сквозь вас пощипанным, все равно в убежище его танки ничего не сделают. Ну, а пехоту, я думаю, там вполне можно встретить. Капитан, - резко обернувшись, неожиданно обратился он к Унцегакену, - как думаешь, этот майор ДУШ со своими людьми не откажет нам в маленькой просьбе?
32
Гихилиан пребывал в скверном расположении духа. В крайней раздражительности. Он психовал и потому срывался на тех, кто был рядом. Люди пока терпели его выходки (за такие-то деньги), но как долго это будет продолжаться, экс-губернатор сказать не мог. Все шло не так.
Он жаждал мести. Кровавой и мучительной для своего бывшего секретаря. Так его унизить не удавалось еще никому, кроме этого... этого.... У Гихилиана даже не было подходящего определения для такого подлого и низкого человека. Апогей своего унижения он пережил сегодня утром, когда от него отвернулись все те, кого он считал своими самыми преданными людьми. Даже его охранники, которым он платил огромные деньги за привилегию быть все время возле его персоны, и те ушли, едва узнав об отстранении от поста. Чего уж говорить об армейских генералах, на которых он возлагал столько надежд. И вот и они, молча развернувшись, все до единого покинули его кабинет, едва он заикнулся о продолжении боевых действий. Предатели, кругом одни предатели..., и тошнотворные блюдолизы....
Ему стоило огромных усилий собрать в кулак то немногое, на что ему хватило личных денег и, чего уж лукавить, компромата на своих карманных генералов. Но многие из них все равно отказались участвовать в его авантюре, здраво рассуждая, что следовать за опальным губернатором смерти подобно. Только один из военных, у которого рыльце было больше всех в пушку, решил рискнуть и выделить часть из своих войск в подчинение Гихилиану. А отдав такой приказ, немедленно направился с семьей в космопорт и дал деру на первом же пассажирском рейсе.
И вот, ударный кулак, пойдя ва-банк, шел на уничтожение одного единственного человека - Иоанна Валонсио. Клин бронетехники шутя сломил сопротивление первой линии обороны, отутюжил широкими траками позиции. Не пришлось даже задействовать дорогущий и смертоносный "Далил" отдаленно похожий на гигантского паука. Проделано это было с такой легкостью, что только сейчас Гихилиан понял, что генералы последний месяц водили его за нос. Бессовестно обманывали, преувеличивая размеры сил сопротивляющихся. Те, видимо, не желали идти войной на собственных коллег и брать на себя ответственность за их кровь. Руперт Гихилиан, поняв это, заскрежетал зубами от бессильной злобы.