Александр Абдулов. Необыкновенное чудо
Шрифт:
Сейчас, да, бывает иногда, поигрываю. Но только если находятся лишние деньги… Пришли, допустим, в ресторан, а там казино: пойдем поиграем – пойдем. Но я знаю, что проиграть могу только определенную сумму, больше – не имею права. Просто я понял, что такое игра. Ведь на чем построено казино? Выигрывает тот, кто может вовремя сказать себе «стоп», встать и уйти с выигрышем. Сколько раз ко мне подходили: «Саш, ну уже столько выиграл, уходи». – «Сейчас-сейчас, еще разочек». И в результате уходишь ни с чем. Как в том анекдоте, когда из казино выходят двое: один в трусах, а другой вообще голый. И тот, который в трусах, говорит: «Ну, мужик, ты азартный!»… Что до других распространенных пороков – ну да, я могу выпить… да, могу. Но при этом не понимаю, как можно пить, если у тебя вечером спектакль. Не потому, что я какой-то там шибко сознательный, – просто профессия
…Категорически не приемлю любое проявление хамства… Если вдруг в какой-то момент происходит нечто подобное, направленное в мой адрес или в сторону близких мне людей, вполне могу дать по роже… А эти, извините, папарацци… При том, что я вполне адекватен и меня нужно очень сильно разозлить, очень сильно достать, чтобы вывести из себя… Я ненавижу, когда меня исподтишка фотографируют. Сидишь, например, обедаешь, а этот урод… Нет, по роже я его не бью… Зачем? Я забираю фотоаппарат и бью об пол… Я что, нанимался ему позировать? За это морду бьют, это неприлично…
Да уж, поклонники бывают разные… Мне довольно много пишут, вот например: «Сегодня, 21 марта, мы решили поздравить вас, уважаемый народный артист, с началом весны…» – вот это по-настоящему приятно и даже замечательно. Просто поклонницы бывают и сумасшедшие, а есть абсолютно больные. Одна из них в Ленинграде уже много лет встречает меня на вокзале… Я, признаться, опасаюсь – не конкретно эту женщину, а в принципе… Ну как же: топором меня рубили – какой-то сумасшедший залез ко мне в дом, серной кислотой меня обливали… Я их просто боюсь – кто знает, что у них на уме. Одна, помню, ко мне подбежала и как закричит: «Я должна вам сказать, я не могу молчать, я должна!..» И подводит ко мне парня: «Это ваш сын». Посмотрел я на него: «Сынок, тебе лет-то сколько?» Он говорит: «Тридцать два». Я так посчитал: в тринадцать лет, ну да, теоретически – мог, конечно, но вряд ли. Говорю ему: «Мальчик, иди отсюда…»
Думаю – да, меня есть за что не любить, может быть даже ненавидеть… Поначалу столько на меня анонимок писали – просто тома. Меня даже выгоняли из театра, я был шесть лет невыездным. Всякое бывало. А когда в соответствующих структурах мне дали разрешение на эти анонимки посмотреть, то мы с Сашей Олейниковым ( в 1990-е годы один из ведущих телеканала ТВ-6) придумали такую передачу: мол, будем подходить к людям, написавшим эти эпистолы, и спрашивать: «Как вы относитесь к артисту Александру Абдулову?» И когда последует ответ: «Да, Абдулов – замечательный артист, такой хороший человек…» – он раз: «А как же, дорогой товарищ, так получается…» И достает из-за пазухи анонимку. Все уже было на мази, Олейников пошел в архив забирать дело. Но неожиданно ему отказали: «А мы вам не можем отдать». И аргументировали отказ такой замечательной формулировкой: «Потенциально возможен контакт с президентом». Представляете? А многие из тех, кто строчил на меня анонимки, до сих пор служат в театре. И я с ними здороваюсь. Ну, а что с них взять – несчастные люди… А я – счастливый… Нет, конечно, внутри себя я могу бормотать: «Господи, какой же я несчастный, как я устал – никуда не пойдешь, никуда не выйдешь, по улице ходить нельзя…» Это я себе могу сказать. Публике – никогда…
…Секреты молодости – не знаю, особых нет; ну, я слежу за фигурой. У меня уже на протяжении двадцати или даже больше лет стабильный вес – девяносто один килограмм. Я набираю килограмма два, взвешиваюсь и скидываю. За свой вес абсолютно спокоен. Когда я вижу разжиревших людей и они мне говорят, мол, понимаете, у меня вот конституция такая, я отвечаю: «Не жрать не пробовал на ночь?» Когда я вижу, как жрут макароны, булки, гамбургеры, когда, например, в Америку приезжаю, я смотрю на этих людей, и мне просто страшно. Это не конституция, это распущенность. Просто не ешь! Вот и все. Просто сила характера. Но во всем себя ограничивать только ради здоровья я вряд ли стану. Я люблю вкусно поесть. И люблю, и ем очень вредную пищу: жирный плов, баранину, люблю свинину. А вот кашку-малашку, потом две таблетки, вдогонку кусочек репки – не могу. Я не очень-то верю докторам, которые рекламируют свое чудодейственное лечение по телевизору. Я сталкивался с этой проблемой – помогал моему очень близкому другу. И, к сожалению, он умер. Я прошел все эти клиники.
Понимаете, все эти рассказы о том, что вот сейчас этот доктор
Мне некогда ходить по врачам. У меня профессия такая. Сейчас на полгода вперед расписан каждый день… Я снялся в шести картинах, нужно еще это все озвучить. Начал снимать свое кино. Я снимал сутками – по двадцать четыре часа. Вот сегодня я закончил съемку в десять утра. А начал ее вчера, представляете? У меня выхода нет. Если я не сниму сейчас, я больше никогда не сниму.
Вы понимаете, все в руках Бога, у нас жизнь такая короткая… Если мы будем так думать: «Вот сегодня я полежу, а потом, там лет через пять, как дам, как дам!»… Я не понимаю этого. Надо жить сегодняшним днем. И огромное счастье, что рядом есть такие люди, как врачи, которые понимают тебя. Я вообще за домашнюю медицину. Должен в каждой семье быть домашний доктор, который знает тебя, твоих детей, твою родословную…
У меня есть мои друзья, мои врачи, которых я не считаю домашними. Они помогают по жизни мне, маме, моим близким. Удивительные люди, и низкий поклон им за это. У меня была сердечная недостаточность, я прошел курс тридцатидневного лечения благодаря хитрости Юры Базиашвили, который меня всеми возможными правдами и неправдами заманивает к себе в клинику. Приглашает к себе просто так, мол, посидим, поговорим. Я прихожу к нему. Мы с ним разговариваем, пьем чай. Вдруг заходит врач, говорит: «Ну, раз пришел, давай мы тебя посмотрим». Врач – это великая профессия. Но, как и в любой другой профессии, есть люди, которым ты особенно веришь. Я, например, раньше при виде бормашины падал в обморок. Сейчас у меня есть зубной врач, мой друг Саша… я у него пять часов могу сидеть. Лечение – это дело сугубо индивидуальное. Если человек умеет слышать свой организм, то сам может что-то делать. Я, например, извините, отравился чем-то. И точно знаю, где этот кусочек у меня лежит, ощущаю, знаю, чем отравился. Ну, это такое свойство моего организма…
Есть замечательный русский рецепт, помогающий практически от любой простуды: рюмка водки, пол-ложки перца, размешать и выпить. Это замечательно. Ты так потеешь, просто страшное дело. Выгоняет простуду моментально. Водка – одно здоровье. В нормальных дозах, конечно. Я не пью ничего другого кроме водки. Если честно, сейчас много суррогатов, все паленое. Акцизную марку подделать – тьфу. Говорят, мол, у нас защита там. Какая защита? Очень просто все делается…
Мне нужно бросать курить, сто процентов… Но я слаб, не могу. Бросил один раз, два с половиной года не курил и поправился на сорок килограммов. Ничего не могу с собой поделать. Даст Бог сил – может, брошу. Все-таки организм уже привык за сорок-то лет. Будто бы твердит: «Дай, дай никотина, дай никотина». А ты ему не даешь. Тогда он обидится и заболеет…
Постоянно твердят о том, что в Америке все поголовно ведут здоровый образ жизни. И что же? Не такая уж здоровая жизнь в Америке, если честно – прямо смотреть невозможно. Они сами воют от этой здоровой жизни. Ну, запретили они везде курить. Что, у них смертность понизилась? Не понизилась. Так же мрут. Это ужас, и мы тут (в России) тужимся и повторяем за ними. Повторять не стоит…
Сколько уехало отсюда людей, которые сейчас лечат Америку, Францию, Англию. Наши люди лечат в Израиле. Я всегда говорил: для меня существуют две главные профессии – это учитель и доктор. Как такое может быть: человек, который воспитывает и лечит наших детей, будущее нации – получает унизительно маленькую зарплату? Это чистой воды идиотизм! И пока мы этого не поймем, так и будем жить. Доктор и педагог должны получать много. Но и нести ответственность за то, что делают. Тогда это правильно. А если он, бедолага, работает на четырех работах да еще немножко шьет по вечерам…Что из этого выйдет?