Александр дюма из парижа в астрахань свежие впечат (Владимир Ишечкин) / Проза.ру
Шрифт:
Моим сердцем овладело желание присутствовать на великолепном и страшном спектакле.
– Где пожар?
– спросил я начальника полиции.
– В двух верстах отсюда, в Калужской [части].
– Можете вы взять меня с собой?
– Если обещаете не медлить ни минуты.
– Едем.
Я кинулся к шляпе; мы побежали к двери.
– Брюхом к земле! – крикнул месье Щечинский.
Гонец, что прибыл предупредить, уже был в седле; он дал шпоры своему коню и исчез как молния. Мы пустились за ним. До поездки с начальником полиции на расстояние этих двух верст, я не имел понятия о скорости, которой может достичь экипаж, если его мчит галоп трех коней. У меня был момент не страха, но испуга; перехватило дыхание. Наши лошади, поскольку несли по загородной дороге со щебеночным покрытием, окутали нас пылью; но на каменной мостовой Москвы они буквально обдали нас искрами. Я цеплялся за железный поручень дрожек, чтобы не быть выброшенным во вне. Несомненно, начальник полиции этим кокетничал, ибо поминутно выкрикивал то, что казалось мне невозможным:
– Paskar;! Paskar;!
– Поскорей! Поскорей!
С выезда из Петровского парка мы видели поднимающийся дым, и так как, к счастью, не было ветра, он разрастался над местом пожара как огромный зонт. По мере того, как мы приближались к зловещему месту, толпа становилась гуще, но офицер, который гнал галопом впереди, и за которым следовали мы на расстоянии лошади, кричал:
– Дорогу начальнику полиции!
И когда при этом грозном имени медлили расступиться, он с силой хлестал нерасторопных кнутом [нагайкой].
Шум, что мы производили, исступление нашей езды, крики нашего кучера оборачивали на нас все взгляды; расступались так, словно давали дорогу смерчу, вихрю, обвалу. Мы были между двумя живыми изгородями подобны молнии между двумя тучами. Я думал всякий момент, что вот-вот раздавим кого-нибудь; мы не задели даже ничьей одежды. Меньше чем за 5 минут мы оказались против пожара. Кони остановились, дрожащие и опускающиеся на скакательные сочленения.
– Прыгайте, - сказал мне месье Щечинский, - я не ручаюсь за лошадей.
В самом деле, вдохнув дым, почти огонь, тройка вскинулась на дыбы, как упряжка Ипполита. Мы были уже на земле. Кучер позволил дрожкам развернуться самостоятельно и исчез.
Весь остров домов пылал. На две сотни метров строения были в огне с изгибом по бокам. К счастью, улица, на которую выходил этот фасад, охваченный пламенем, была шириной 15-20 метров. С других сторон было не так: пылающий остров отделяли от соседних кварталов переулки шириной лишь 15 футов. Два переулка были единственными проходами, позволяющими атаковать пожар сзади.
– Куда вы? – спросил я.
– Сами неплохо видите, - ответил он.
– В этот переулок?
– Так надо! Ждите меня здесь.
– Ничего подобного, я - с вами.
– Зачем? У вас в этом нет необходимости.
– Чтобы видеть. В тот же миг, когда пойдете вы, пойду и я.
– Вы так решили?
– Да.
– Держитесь за ремень моей сабли, и не отпускайте меня.
Я схватился за ремень, мы бросились вперед. В течение секунд я видел только пламя, дышал только огнем, я думал, что сейчас задохнусь, шатаясь, открыл рот. К счастью, вправо от нас отходила улица, начальник полиции бросился туда. Задыхающийся, я упал на бревно.
– Вы ищите вашу шляпу?
– спросил он меня, смеясь.
В самом деле, заметил я, что моя шляпа свалилась при переходе.
– Ей-богу, нет, - сказал я.
– Ей хорошо там, где она лежит, пусть там и остается. Только выпил бы стакан воды, лишь это погасит пламя, которого я наглотался.
– Воды!
– крикнул начальник полиции.
Женщина отделилась от одной из групп, что смотрели пожар, вошла в дом, вышла с кружкой и поднесла ее мне. Никогда капское или токайское вино не казалось мне таким вкусным, как эта вода. Пока я пил, послышался грохот, подобный грому: это прибывали пожарные.
Поскольку пожары очень часты в Москве, то служба помп довольно хорошо организована. Москва разделена на 21 район; каждый район имеет свои насосы. Один человек постоянно дежурит на площадке каланчи - самой высокой точки в районе, следя за возникновением пожаров. При первом проблеске огня он приводит в движение систему шаров, которые имеют свой язык, как телеграф, и объявляют не только бедствие, но и место пожара. Пожарные оповещены, тотчас в упряжь ставятся насосы и направляются к месту пожара.
Итак, они прибывают; но, хотя не потеряли ни минуты, огонь был проворнее, чем они. Он начался в построенном из дерева постоялом дворе по неосторожности одного проезжего, который зажег свою сигару во дворе, полном соломы. Ворота двора были распахнуты; можно было назвать его адом.
Начальник полиции бросился в тот же переулок, которым мы прошли, и появился вновь с четырьмя помпами. К моему великому удивлению, он направил воду не на очаг пожара, а на крыши окружающих домов. Я спросил его о причине такого маневра.