Александр Гитович
Шрифт:
Некоторое время Гитович и Шубин работали в газете 54-й армии «В решающий бой». Именно тогда Шубин написал свою знаменитую «Волховскую застольную».
Будут навеки в преданьях прославлены Под пулеметной пургой Наши штыки на высотах Синявино, Наши штыки подо Мгой.Шубин ценил Гитовича как поэта и руководителя литературного объединения, но несколько иронически относился к его идее собрать во время войны «пленум друзей».
— Александр Ильич, — говорил Шубин, — как квочка, все норовит разгребать для нас просо. А мы стали сами с усами. Ему же трудно поверить в это.
— Если бы я услышал такое от… (называлась фамилия одного литератора), я не удивился бы, — отвечал Гитович. — Но так докатиться Шубину!..
В тот вечер спор не закончился примирением. Однако утром на полевой сумке
«В БЮРО ЦЕНТРАЛЬНОЙ ПОЭТИЧЕСКОЙ ГРУППЫ
от П. Н. Шубина
Заявление
Т. к. я всю свою сознательную творческую жизнь связываю с ЦП Г Ленинграда, в организации которой я принимал участие непосредственно, прошу и впредь, во время войны и после, рассматривать меня как члена этой высокой организации и все мое творчество считать подотчетным данной организации.
Павел Шубин
21/VII-43 г.»
«Пленум друзей» все же частично состоялся, и вот свидетельства.
«АСТОРИЙСКАЯ ДЕКЛАРАЦИЯ ЧЕТЫРЕХ ЛЕНИНГРАДСКИХ ПОЭТОВ
Мы, ленинградские поэты, входившие в состав объединения молодых поэтов, а именно: Александр Гитович (прибыл с позиций Волховского фронта), Владимир Лифшиц (прибыл с позиций Ленинградского фронта), Анатолий Чивилихин (прибыл с позиций Волховского фронта) и Вадим Шефнер (прибыл с позиций Ленинградского фронта), встретясь в осажденном Ленинграде в гостинице „Астория“ (№ 124 — неотапливаемый) 13 декабря 1943 года и обменявшись мнениями, установили, что:
1. Принципы нашей творческой работы, объединявшие нас до войны, объединяют нас и теперь и выдержали проверку военного времени.
2. Члены содружества поэтов, все до одного, в чем мы не сомневались и раньше, оказались активными участниками героической борьбы советского народа с немецким фашизмом. Наша повседневная работа на фронте и кровь, пролитая нашими товарищами, — свидетельство этому.
3. Наша дружба, подвергавшаяся гонениям в предвоенные годы, оказалась одной из тех сил, которые помогли нам в труднейших условиях войны и блокады служить своему Отечеству.
4. Наши творческие принципы продолжают быть простыми и ясными: писать правду („Не лги самому себе, и ты не будешь лгать другим“). В 1940 году Юрий Николаевич Тынянов сказал нам: „Я знаю, за что вы боретесь: вы боретесь за то, чтобы вернуть поэзии утраченную цену слова“. Мы отнюдь не желаем, чтобы на поэзию наших лет распространилась оценка: „…многое исчезло: совесть, чувство, такт, мера, ум, растет словесный блуд“.
5. Пользуясь милостью судьбы, которая свела нас в третий год войны здесь, в 124 неотапливаемом номере „Аcтории“, мы подтверждаем крепость нашей дружбы и нашу решимость бороться за правдивое и высокое советское искусство.
А. Гитович, В. Лифшиц, А. Чивилихин, В. Шефнер».
В качестве приложения к этой декларации, в полном соответствии с пародируемыми дипломатическими протоколами, были присоединены
«ЧАСТНЫЕ РЕШЕНИЯ, ПРИНЯТЫЕ ОДНОВРЕМЕННО С АСТОРИЙСКОЙ ДЕКЛАРАЦИЕЙ
1. День исторической встречи оставшиеся в живых после войны должны отмечать ежегодно 13 декабря в гостинице „Астория“, в парадной форме при орденах и медалях. За дружеским столом оставлять нетронутыми налитые бокалы в память павших товарищей.
2. Каждый член нашего содружества поручает в случае его гибели издание своих произведений живым членам содружества.
3. Содружество поэтов берет на себя подготовку посмертных изданий произведений Глеба Чайкина, Ивана Федорова, Алексея Лебедева, Михаила Троицкого.
4. Содружество поэтов после войны будет раз в год издавать свой альманах.
5. День памяти погибших товарищей устанавливается 1 ноября ежегодно».
На войне еще больше окрепла простая человеческая дружба между поэтами уже давно не существовавшего объединения. Гитовичу, Шефнеру и Лифшицу повезло: им удалось раз или два встретиться. Остальные могли пожать руки друг другу с помощью полевой почты или, в лучшем случае, на газетной полосе. Жаль, что мало сохранилось писем, которыми обменивались тогда друзья. Аккуратнее других был в переписке Чивилихин. Нередко его письма были в стихах. Вот с некоторыми сокращениями одно из них. Оно адресовано Гитовичу и помечено 1 сентября 1944 года.
Дорогой и несравненный! Шлю привет Вам и поклон. Где Вас носит вихрь военный И легко ли носит он? …Я вчера глядел на карту, Поглядев, предположил: Может, Вы входили в Тарту, Где Языков милый жил, Где читал, тоску изгнанья Понимая и деля, Александровы посланья, Как король от короля? Может, в клубах дыма, пыли, С чуть поникшейЧас встречи все-таки пришел. Не все вернулись в родной город, иные остались на дорогах войны, в братских могилах. А те, кто уцелел, не были похожи на себя, довоенных. С войны возвратились солдаты, обожженные всеми ветрами, принесшие в вещевых мешках не только книги новых стихов, но и заповеди человеческих отношений, проверенные на поле боя. Об этом удивительно точно сказал Анатолий Чивилихин:
Мы любим труд и жизнь. Пристрастьям нет числа. Под небом родины, прекрасна и светла, Завидная нашлась любому доля Нас на пиру земном судьба не обнесла. Она бы обнесла, да не хозяйка боле. Здесь мы хозяева, мы, люди ремесла.Вчерашние солдаты, узнавшие почем фунт лиха, изведавшие радость победы, хотели жить лучше, чем жили до войны, писать о жизни ярче, суровей и честней.
И действительно, одна за другой к читателю шли книги поэтов-фронтовиков. Это было время удивительного взлета нашей поэзии, умножения ее рядов за счет вчерашних танкистов и летчиков, партизан и пехотинцев.
А. Чивилихин и А. Гитович. Волховский фронт, 1942
«Пиры в Армении»
Вместо двери в узкой щели, ведущей в землянку, висела обыкновенная плащ-палатка. С внешней стороны к ней был приклеен листок бумаги с надписью: «Корреспондентский пункт газеты „На страже Родины“».
Если войти в землянку и посидеть в ней минуту-другую, пока глаза не привыкнут к полутьме, на внутренней стороне двери можно заметить рисунок. Что-то очень знакомое, не раз виденное на фотографиях, ярлычках, картинах. Ну конечно же, гора Арарат!
Хозяином землянки был ленинградский критик Сократ Кара. Как и многие его друзья, в дни войны он стал военным корреспондентом и на Волховском фронте представлял газету ленинградских воинов.
Землянка, отведенная ему, была маленькой, плохо обжитой. Но кто в то время обращал внимание на удобства! Была бы крыша над головой, а если для нашего брата газетчика находилось и что-нибудь вроде стола, где можно положить блокнот да чистый лист бумаги, то ничего нам; пожалуй, и не надо было.
По соседству с Карой в таких же землянках поселились корреспонденты «Правды», «Известий», ТАСС. Так на околице деревушки Пустая Вишерка появилась небольшая колония журналистов.
Неподалеку от нее располагался фронтовой резерв командного состава. Сюда после госпиталя прибыл за назначением Александр Гитович.