Александр II Освободитель. От России крепостной к революционной
Шрифт:
Между тем разгром Наполеона поднял престиж России на небывалую высоту, вся Европа славила русских освободителей. Окрылился и Александр, вознесенный в лидеры мировой политики. Заседал на международных конгрессах. Свой высочайший авторитет он решил использовать, чтобы обезопасить мир от будущих потрясений. Впервые в истории предложил создать систему общеевропейской безопасности, Священный союз, который и будет поддерживать мир и порядок. Заключил его с Австрией, Пруссией, присоединялись другие державы.
Авторитет победителя царь хотел использовать и внутри страны, все-таки осуществить прежние замыслы реформ. Возвратил из
Вопрос обсудили губернские ландтаги (дворянские собрания, но в Прибалтике они сохранили и функции местного самоуправления) и просто скопировали германскую модель: в 1816–1819 гг. освободили крестьян лично, оставив всю землю помещикам – бывшие крепостные должны были арендовать ее. Теоретически могли и купить, если вдруг денег наберут. Но помещик больше не нес за них никакой ответственности, не должен был помогать при неурожаях, платить за них подати, перекладываемые на самих крестьян. Положение их отнюдь не улучшилось, а ухудшилось.
В российских губерниях царь в это же время начал другой эксперимент. В обстановке полнейшего расстройства финансов задумал удешевить армию и одновременно обеспечить обученный резерв – его так не хватало в 1812 г. Александр решил перевести войска на поселения. Они будут сами обрабатывать землю, обеспечивать себя продовольствием, фуражом. А нестроевые крестьяне будут учиться воинскому мастерству. Царь обратился к опыту англичан, создававших военные поселения в колониях для туземных войск. Перенял и модели австрийских поселений для сербов и хорват, охранявших границы. В 1817 г. для этого выделили районы в Новгородской, Могилевской, Витебской, Харьковской, Херсонской, Екатеринославской губерниях. Включали в них войска, расквартированные в здешних местах, а крестьян приписывали к полкам.
Но реанимировались и проекты глобальных реформ. В завоеванной Финляндии Александр сохранил шведскую конституцию и сейм – парламент. А по итогам Наполеоновских войн Россия присоединила часть Польши, и государь сконструировал Царство Польское. Оно стало любимым детищем Александра. Польским царем считался он сам, наместником назначил польского генерала Зайончека и дал полякам полную автономию. Свои суды, полицию, деньги, свою армию, созданную за счет России. Главнокомандующим стал великий князь Константин, но почти все офицеры недавно сражались против русских. Польские производители и купцы получили в России огромные льготы.
Секрет такой любви Александра к Польше заключался в том, что государь видел в ней трамплин для дальнейших либеральных реформ. Даровал ей конституцию со свободами печати, личности, двухпалатным парламентом – сеймом. И как раз перед рождением маленького племянника, в марте 1818 г., Александр приехал в Варшаву на открытие первого сейма. Обратился к депутатам: «Вы мне подали средство подать моему отечеству то, что я уже с давних пор ему преуготовил и чем оно воспользуется, когда начала столь важного дела достигнут надлежащей зрелости» [3, с. 35]. То есть, по опыту Польши он намеревался распространить конституционные свободы на всю Россию.
Проекты ликвидации крепостного права прорабатывались в канцелярии
Известия о конституции, казалось бы, не касались ничьего личного благосостояния и у «просвещенной» публики вызывали восторги, кружили головы. Но трезво мыслящие деятели осознавали, что в данном случае речь идет о вещах куда более важных, чем даже крестьянский вопрос, – о фундаментальных устоях державы. Генерал Закревский писал: «Речь государя, на съезде говоренная, прекрасная, но последствия для России могут быть ужаснейшие». Даже масон Карамзин отмечал, что «варшавские речи сильно отозвались в молодых сердцах, спят и видят конституцию; судят, рядят. И смешно, и жалко» [3, с. 35–36]. Вот в такой атмосфере потенциальных «перестроек» пришел в мир будущий император Александр II.
Глава 2. Наследник престола
Восстание декабристов
Когда Саше исполнилось 6 лет, воспитание от бабушкиных нянек и бонн полагалось передать мужчине. Его подбирал сам император и, к удивлению столичного света, назначил никому не известного полковника Карла Мердера. Но государь знал, что делал. Отважный гусар, отличившийся в боях, по состоянию здоровья перешел в кадетский корпус, потом в Школу гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров. Александр I и Николай Павлович подметили его отношение к детям, он был прирожденным педагогом.
Мердер воспринял назначение с высочайшей ответственностью, как главное дело своей жизни [4, с. 67]. С мальчиком он взялся играть, обучать верховой езде, простейшим приемам – чтобы Саша мог в мундирчике красоваться на парадах, кричать команды своему гвардейскому гусарскому полку. Но добряк-офицер считал куда более важным воспитать человеческие качества мальчика. Писал в дневнике: «Буду считать себя несчастным, если не достигну того, что он будет считать единственным наслаждением – помогать несчастным» [3, с. 39].
Однако за пределами семейного мирка накалялись страсти. Преобразования царя оборачивались совсем не теми плодами, какие ему виделись. Создание военных поселений крестьяне воспринимали как худшее из наказаний. Были бунты. Самый крупный, в Чугуеве, пришлось подавлять войсками, 40 зачинщиков гоняли сквозь строй, 25 умерли. Но и там, где новшество внедрялось без эксцессов, было неладно. Отличные солдаты и крестьяне в военных поселениях превращались в плохих крестьян и никудышних солдат. Хозяйства разваливались, поддерживались только крупными дотациями. Росло дезертирство. Но и в Прибалтике были бунты освобожденных крестьян, ставших безземельными батраками. Многие уходили в русские губернии, где никакой «свободы» не было. Эстонцы и латыши даже меняли вероисповедание в надежде, что «русский православный царь не оставит их в беде».