Александр II. Жизнь и смерть
Шрифт:
Мне нужен был порядок, единая страна, похожая… да – на военный лагерь! Я говорю об этом без стеснения. Ибо республика жила, окруженная ненавистью монархической Европы. И против меня уже собралась очередная вооруженная коалиция. Так что в конце концов я, обожавший разум, вынужден был сформулировать: «Мысль – вот главный враг цезарей».
Да, милый Лас-Каз, все короли при вступлении на трон клянутся в верности свободе и просвещению, но сами царствуют для того, чтобы надеть на них узду… если, конечно, они хотят остаться королями… Но несколько интеллектуалов – Шатобриан, Бенжамен Констан, Жермена де Сталь, которые требовали свободы
Да, я был прост, даже смешлив с моими солдатами – они проливали кровь… Но с интеллектуалами всегда держался сухо и строго, чтобы у них не возникло ложной надежды на независимость суждений. Чтобы знали: муха, пролетевшая без моего приказа, будет считаться мятежницей! Я оставил народу одно право – быть хорошо управляемым.
Когда-то я говорил своей матери: «Люди мне надоели, почести наскучили, сердце мое иссохло, слава мне кажется пресной». Это было в двадцать девять лет… Но теперь Великая империя, боевая империя, объединенная властью одного человека, была создана. И мираж объединенной Европы манил меня… Я хотел жить!
Мой Булонский лагерь продолжал грозить Британии. Двухсоттысячная армия ожидала со дня на день приказа о нападении на остров. Пятьсот судов стояли в порту… Когда я прибыл в Булонь, войска приготовились к немедленному отплытию. Я сделал вид, что готовлюсь возглавить немедленную высадку на ненавистный остров.
На постаменте было воздвигнуто подобие трона. Меня окружали все мои знаменитые маршалы – Сульт, Мармон, Ней, Даву, Удино… Я принимал присягу на верность империи: «Господа генералы, офицеры, воины и граждане, клянетесь ли вы честью, что посвятите свою жизнь службе империи, охране ее владений, защите императора и законов республики?»
Общий возглас: «Клянемся!»
И другой: «Да здравствует император!»
После чего – фейерверк. Ночь над проливом стала днем. Огневые сполохи хорошо были видны на другом берегу, пугая и без того перепуганных британцев… Но я уже знал – войны на острове не будет. Война будет на континенте.
Кстати, не забудьте вставить поучительный эпизод: во время торжеств в Булони ко мне привели двух английских моряков. Они были захвачены в плен, находились в тюрьме. Но им удалось бежать. Из оружия у них был только нож. И они умудрились обработать им несколько кусков дерева. Соединили их, превратив в подобие жалкого челнока, и попытались уплыть, зная, что наверняка погибнут в море. По законам военного времени их следовало немедленно расстрелять. Я же наградил их деньгами и отпустил восвояси. Потому что всегда ценил храбрость и старался быть великодушным к храбрецам. Например, после победы под Аустерлицем я вызвал к себе пленного русского кавалергарда князя Репнина и сказал ему:
«Соберите своих товарищей и отправляйтесь домой. Я не могу лишить вашего государя таких мужественных гвардейцев». В ту же кампанию, заняв Вену, я обратился к ее жителям: «Прошу вас принять как дань моего
Однако вернемся к тогдашним событиям. Британия не дремала. Этот проклятый народ, обожавший загребать жар чужими руками, уже соблазнил деньгами и хитростью Австрию и Россию. И направил их против меня! Двести пятьдесят тысяч фунтов платил Альбион за каждые сто тысяч русских солдат… Австрийский полководец Мак уже стоял с армией в Ульме… К этой коалиции мечтала (но пока боялась!) присоединиться Пруссия с ее жалким монархом. И тогда я сказал своим маршалам: «Ну что ж, если эти господа не хотят, чтобы я был в Лондоне, я буду в Вене!»
Император глядит на меня, засыпающего над листом бумаги. Мои попытки не дать голове упасть тщетны… Он смеется и объявляет:
– На сегодня хватит.
И диктует на прощание наш дальнейший план. Точнее, историю своей империи – до конца:
– Восемьсот пятый год: Аустерлиц.
Восемьсот шестой: Рейнский союз. Жозеф – король Неаполя, Луи – Голландии.
Восемьсот седьмой год: битвы при Эйлау и Фридланде. Мир в Тильзите. Жером – король Вестфалии.
Восемьсот восьмой: Мюрат – король Неаполя. Жозеф – Испании. Восемьсот девятый год: битва при Ваграме. Изгнание Папы из Ватикана.
Восемьсот десятый: развод с Жозефиной и обручение с Марией Луизой.
Восемьсот одиннадцатый: рождение римского короля.
Восемьсот двенадцатый год: поход в Россию. Декабрь – возвращение в Париж.
Восемьсот тринадцатый: война в Европе. Битвы под Дрезденом и Лейпцигом.
Восемьсот четырнадцатый: сдача Парижа, отречение и отъезд на Эльбу.
Восемьсот пятнадцатый: возвращение с Эльбы, прибытие в Париж. И Ватерлоо…
И все это случилось с одним человеком. Идите спать!
Император Наполеон
– Итак, меня ждала война с тремя главными державами Европы – Англия не оставила мне иного выхода. Зато в случае моей победы должна была возникнуть новая Европа – Европа, поверженная мной. И ее поведу я против коварного острова!
Тогда мне больше не нужен будет ни этот лагерь, сжирающий деньги и солдат, ни трусливый, благодетельный туман. Я попросту объявлю Англию… несуществующей! Ей будет отказано от континента. Не только английские товары, не только английские газеты и журналы, но и сами англичане не будут иметь права появляться в Европе – под страхом немедленного ареста! С покоренного материка без всяких битв я задушу ненавистный остров!
Это должно было стать битвой суши и моря, невиданной в истории. Я назвал ее «Континентальной блокадой».
Но пока это были мечты. Сначала нужно было победить новую коалицию…
Австрийская армия уже шла на Запад, русские войска спешно двигались с ней на соединение. Они весьма разумно предполагали, что я нескоро появлюсь перед ними. Конечно же, они подсчитали, сколько времени потребуется, чтобы свернуть огромный Булонский лагерь (создававшийся два года), построить в боевой порядок двести тысяч солдат и провести их через пол-Европы.