Александр II
Шрифт:
И когда ещё раз голубь оказался на подоконнике спальни государя – государь приказал во что бы то ни стало поймать хищную птицу, убивающую голубей на его окне.
На крыше дворца и точно усмотрели какую-то большую чёрную птицу и донесли государю, что на крыше дворца поселился – «орёл».
– Ну, не ог'ёл, вероятно, – сказал государь. – Откуда тут взяться ог'лу Поставьте силки и поймайте мне этого ог'ла.
Птица попала ногой в капкан, но она была так сильна, что унесла с собой капкан и, обессилев, упала на Дворцовой площади, где её подобрали городовые.
Птица
– Ког'шун, – сказал государь. – Но какой громадный! Я никогда таких в Петегбуг'ге не видал. Сделать чучело и послать в Кунсткамег'у.
Мёртвые голуби нашли простое объяснение, но тяжёлое чувство ожидания чего-то неизбежного осталось.
XX
На последней неделе февраля государь с княгиней Юрьевской и её детьми говел в церкви Зимнего дворца и в субботу, 28 февраля, приобщался. Всю неделю он чувствовал себя не совсем здоровым. Стояла сырая зимняя погода с большими туманами. Сильного мороза не было, и днём таяло. Государь не выходил на прогулку.
После принятия Святых Тайн государь, напившись чаю по-семейному на половине княгини Юрьевской, в конце одиннадцатого часа прошёл в свой кабинет, просмотрел бумаги, доклад Лорис-Меликова об аресте Тригони и Желябова и приказал просить приехавших к нему с докладом министров.
Первым был принят военный министр Милютин. Ничего особенного не было. Государь подписал очередные приказы о назначениях и производстве. Он был в духе. Недомогание, бывшее всю неделю, оставило его. После причащения, как всегда это бывало, государь чувствовал приток сил и бодрости.
Принимая от государя последнюю подписанную бумагу, военный министр спросил:
– Ваше императорское величество, как прикажете, завтра разводу в Михайловском манеже быть в вашем присутствии?
– Да… А что?.. От какой части главный каг'аул и каг'аулы пег'вого отделения?..
– Лейб-гвардии от Сапёрного батальона, ваше императорское величество.
– Отлично… Кстати, я давно моих сапёг'ов не видал… Так, значит, отдашь – в моём присутствии.
Милютин откланялся. После него был с докладом товарищ министра иностранных дел Гире. Тоже ничего важного не было. Доклад касался пустой переписки с английским правительством о торговых делах. После Гирса в кабинет государя вошёл министр внутренних дел генерал-адъютант Лорис-Меликов. Государь встал ему навстречу.
– Здг'авствуй, Михаил Таг'иелович. Тебя с победой поздг'авить можно. Наконец наша полиция пг'оснулась. Аг'естован Желябов. Мне давно пг'о него докладывали. Это тот, котог'ый подкопы делал на железных дог'огах. Главный их коновод… Кг'амольников…
– Так точно, ваше императорское величество. Полиция, слава Богу, оказалась теперь на высоте. Мы держим все нити заговора против вас в руках. На вас предполагалось в эти дни самое страшное покушение. Инициатором и руководителем его, как это выясняется, был Желябов. Он схвачен. Аресты идут по всему городу. К сожалению, и среди офицеров флота оказались причастные к заговору.
– А сколько их всего, ты считаешь, было заговог'щиков?..
– По сведениям полиции – в исполнительном
– Тг'идцать человек, – сказал, садясь в кресло перед столом, государь. – И это против ста двадцати миллионов вег'ного мне народа… Безумцы!..
– Сумасшедшие, ваше императорское величество… Желябов-маньяк. Держится нагло, развязно. Грозит, что и без него всё будет исполнено.
– Да-а-а?..
– Ваше императорское величество, мне граф Дмитрий Алексеевич сейчас сказывал – ваше императорское величество предполагаете завтра ехать в Михайловский манеж на развод…
– Да… А что?..
– Ваше императорское величество, умоляю вас, не делайте этого.
– Но ведь Желябов схвачен… Милог'д аг'естован. Их шайка обезглавлена.
– Ваше императорское величество, всё это так. Но по городу говорят о каком-то подкопе на улицах, по которым вы поедете. Всё это надо выяснить… Полиция доносила о бомбах, будто бы испытывавшихся третьего дня на Медвежьем Стане за Пороховыми погребами. Часовые отчётливо слышали взрывы. Дайте нам всё это проверить и поймать всех негодяев… Ваше императорское величество, все знают, что вы были не совсем здоровы эту неделю. Так трудно ли вам не быть на разводе?
– И совсем, милый Михаил Таг'иелович, не легко и не пг'осто… А мой долг?. Долг показаться пег'ед войсками, особенно завтг'а, после всех этих слухов, и тогда, когда я собираюсь подписать акт большого государственного значения. У тебя всё, надеюсь, готово?..
– Всё готово, ваше императорское величество.
– Так после г'азвода, к тг'ём часам, и пг'иезжай во двог'ец. Я пг'иобщился сегодня, гог'ячо молился Богу и вег'ю, что Господь поможет мне довег'шить и это дело для блага России и моего наг'ода.
Но ночью государь опять, как все эти дни, проснулся от сухого жара, вдруг охватившего всё его тело. Государь знал, что это от неправильного кровообращения, от склероза, в общем, от старости – но какая же старость в шестьдесят два года?.. Стал вспоминать прошлое. В такие бессонные ночи часто представлял себя молодым, и странно было думать, что это у него была любовь, и такая молодая, сильная и яркая, к Ольге Калиновской, так сурово и неожиданно прерванная по приказу отца. Ранний брак с принцессой Гессенской, которую он не знал и так и не мог никогда полюбить как следует и которая была всегда чужою ему и России…
Государь задумался о России.
В спальне было тихо. Ни один звук извне не проникал через толстые стены дворца. Лишь тихо и как-то заунывно гудело в печи, да почувствовавший, что хозяин не спит, ворочался подле печки на своей подстилке Милорд.
Его тихая воркотня и лясканье зубами обратили внимание государя.
«Всё не добьюсь, чтобы блох у Милорда вычёсывали как следует… Странно… и того, кого третьего дня арестовали, тоже звали Милорд – собачья кличка Тригони – Милорд. И фамилия какая-то странная. Чего им нужно, чего им недостаёт?.. Они за народ, но знают ли они, что нужно народу?.. Общественность – не народ. Народ – это тайна…»