Александр II
Шрифт:
Михаил Дмитриевич отправился с обходом по траншее. Стреляли отовсюду. По верхней траншее ударили орудия.
– Что, братцы, горячее вышло дело?
– Да уж не холодное, ваше превосходительство. Со смертью играли.
– Боязно?
– А смерти, ваше превосходительство, разве что дурак не боится.
– И то правда. Товарищам нашим, кто пал сегодня, слава вечная.
Возвратившись в отбитую у турок землянку, оборудованную под штаб, Скобелев принялся за донесение Тотлебену: «Согласно диспозиций первый кряж Зелёных гор взят… Подошедшие к утру резервы обеспечили наше положение на Зелёной горе… В пять
Прибыл начальник штаба окружения князь Имеретинский. Соскочив с седла, вбежал в землянку:
– Михаил Дмитриевич, поздравляю с успехом!
– Написал донесение Эдуарду Ивановичу, вручите, князь. И прошу разрешения на новый штурм!..
Получив уведомление Скобелева, Тотлебен велел, во избежание лишних потерь, второй кряж Зелёных гор не штурмовать, удерживать первый…
Левое крыло отряда Скобелева прикрывал 2-й Кубанский конный полк. Подполковник Степан Яковлевич Кухаренко с нетерпением ждал приказа Скобелева. Накануне тот распорядился начать атаку только по его указанию…
Ночь была на исходе. От реки тянуло холодом, белел туман. На Зелёных горах, судя по стрельбе, бой был в самом разгаре. Казаки изготовились, сидели в сёдлах.
Кутаясь в бурку, Кухаренко прохаживался по сырой, пожухлой траве, разминался. Туман над рекой напомнил Степану Яковлевичу екатеринодарские рассветы, полноводную и быструю Кубань, с ненасытным урчанием подмывающую крутые берега, старого отца, Якова Кухаренко, бывшего наказного атамана Кубанского казачьего войска, друга Тараса Шевченко… Подполковнику Кухаренко не довелось видеть великого поэта, но в молодости Степан часто слышал рассказы отца о Тарасе Григорьевиче, читал его стихи…
Возле Кухаренко осадил коня порученец Скобелева:
– Ваше высокоблагородие, батальоны охотников удерживают первые траншеи. Михаил Дмитриевич велел вам атаковать неприятеля!
Ловя ногой стремя, Кухаренко приказал:
– Трубите атаку!
Запели трубы, обнажили казаки сабли, и сотни рассыпались полукругом, вырвались из тумана, лавиной понеслись на вражеские позиции. Дрожала земля под конскими копытами. Казаки, выбив османов из траншей, догоняли, рубали зло, и только огонь с плевненских укреплений остановил конную атаку.
На другой день, при встрече с Кухаренко, Скобелев сказал:
– Спасибо кубанцам, Степан Яковлевич, добре помогли удержаться на Зелёных горах.
А в реляции генералу Тотлебену, отмечая заслуги казаков, написал: «…подполковник Кухаренко достоин чина полковника…»
Вторая половина ноября, холодная, дождливая. Иногда ночами ударяли морозы, землю припудривало снегом, а днями оттаивало, и вновь на дорогах грязь и колдобины.
Плевна переживала критические недели. Закрыты лавки и кофейни, не шумят базары, и безлюдны улицы. Временами город оглашали свирепые крики башибузуков, промышлявших грабежом и резнёй в болгарских кварталах, да в час намаза взывали к правоверным с минаретов голосистые муэдзины.
Коченели на ветру и в сырости голодные турецкие аскеры, умирали в переполненных госпиталях раненые и больные. По подсчётам интендантов, еды оставалось от силы на полмесяца.
Осман-паша в окружении своих
Осман-паша молчал. Чёрные брови угрюмо насуплены. Падает дисциплина, подорвана вера в победу. Надежда на помощь извне исчезла. Проклятый пёс Шевкет-паша застрял со своим отрядом в Орхание и не собирается помочь плевненской армии прорвать блокаду.
Даже сейчас, когда положение катастрофическое, он, Осман-паша, не решается сдать армию и отправиться в плен. Его не поймут в Стамбуле, и султан не простит капитуляции. Непобедимый Осман-паша должен или погибнуть, или вывести армию из окружения.
Пробиться! Но где, на каком участке?
Осман-паша несколько дней кряду лично проводил тщательную рекогносцировку, особенно на запад от Плевны. По данным разведки, в этом районе войсками окружения командовал генерал Ганецкий, старый, опытный генерал.
Чем чаще выезжал Осман-паша на свои западные позиции, тем больше убеждался: если идти на прорыв блокадного кольца, то именно в долине реки Вит. Она прикрыта от русских наблюдателей холмами. Здесь можно сосредоточить силы прорыва и, пробившись на Софийское шоссе, форсировать по наведённым мостам Искер, а затем устремиться к Софии, на соединение с формирующейся новой армией, перед которой, как думал Осман-паша, будет поставлена задача защиты Западных Балкан…
«Если удастся скрытно сосредоточить главные силы, успех наполовину обеспечен», – продолжал размышлять Осман-паша, раскачиваясь в седле. Трудно, но сорокатысячная армия верит ему и надеется. Большую ответственность возлагает на себя он, Осман-паша, и ему держать ответ перед судом султана Абдул-Хамида…
– О аллах, всё ли я сделал так, как надо? – шепчет Осман-паша и мысленно вспоминает тот день, когда вступил в Плевну и принял на себя оборону города, как отбил штурмы русских.
Да, его не в чем обвинить. И, поспей к нему помощь, армия не оказалась бы в такой сложной ситуации.
Осман-паша подозвал одного из адъютантов:
– Сообщи корпусным и бригадным генералам: я вызываю их на военный совет.
Уединившись в походном шатре, служившем штабным и ему кабинетом, и спальней, он уселся на ковёр, поджал ноги. Поглаживая чёрную как смоль бороду, Осман-паша вознёс молитву аллаху. Начали подходить члены военного совета, верные своему полководцу генералы. Отвешивая поклоны, рассаживались кольцом на ковре.
Осман-паша обвёл их взглядом. Явились все тринадцать.
– О аллах! Нет нужды убеждать вас в чрезвычайно серьёзной обстановке: провиант заканчивается, наступает зима. Она грозит нам. Пушки русских днём и ночью обстреливают наши укрепления, наносят нам значительный урон. Шевкет-паша поступил, как трус. Остаётся надеяться только на самих себя.
Генералы слушали внимательно, ни единым словом не прерывая полководца. Он продолжал:
– Мы не можем обречь армию на вымирание или гибель от снарядов противника. Нам остаётся либо сдаться на милость врага, либо попытать ещё раз счастья и пробиться на Софию. Заранее предупреждаю: надежда незначительная, и поэтому, прежде чем собраться для принятия окончательного решения, обсудите всё с полковыми командирами, а те в таборах, и как будет угодно аллаху…