Александр III: Забытый император
Шрифт:
– Да, Александр Второй окружил себя крайними ретроградами и хоронит собственные реформы, – тихо и твердо проговорила Перовская.
– А вы представляете, господа, что я в юности боготворил императора, будучи его камер-пажом. И, ни секунды не колеблясь, готов был отдать за него жизнь. И вот теперь ненавижу его, – согнал с лица улыбку Кропоткин, жуя бороду.
– Но, кажется, в верхах зреет оппозиция, – полувопросительно сказал Чарушин. – Ходят упорные слухи о либерализме наследника.
– Знаю об этом. – Кропоткин покачал лысеющей головой. – Рассказывают – и не где-нибудь, а в салонах, – что цесаревич не надевает немецкого мундира, предпочитая ему русский. Я слышал от очевидца, что как-то на обеде, когда пили здоровье германского императора, великий князь нарочно разбил свой бокал. Ну и что с того? Можно быть деспотом и на чисто русский манер.
– Однако
– Кроме того, конституции, как я слышал, желают и определенные лица в верхах. Даже великий князь Константин Николаевич, – поглядел Чарушин поверх своих синих очков.
– Вот что, друзья мои, – предложил Кропоткин. – Если вы решите вести агитацию в пользу конституции, то сделаем так. Я отделюсь от кружка в целях конспирации. И буду поддерживать связь через кого-нибудь одного. Например, через Тихомирова. Вы будете сообщать мне через него о вашей деятельности. А я буду знакомить вас в общих чертах с моей. Я поведу агитацию, – князь внушительно оглядел собравшихся, – в высших придворных и военных кругах. Там у меня тьма знакомых. И я знаю немало таких, и не понаслышке, Николай Аполлонович, – он сделал полупоклон в сторону Чарушина, – кто недоволен современными порядками. Я постараюсь объединить их вместе. И, если удается, создам организацию. А впоследствии, наверное, выпадет случай двинуть все эти силы, чтобы заставить царя дать России конституцию. Придет время, когда эти люди, видя, что они скомпрометированы, в своих же собственных интересах вынуждены будут сделать решительный шаг. А великий князь Александр Александрович? Верно, на него возлагают определенные надежды даже в самых высших сферах. Он любит армию. Что ж, попробуем найти путь и к наследнику. Например, через штаб-ротмистра Кузьминского. Отчаянный кавалергард и герой, известный и царю, и великим князьям. Он мог бы вызвать цесаревича на откровенный разговор…
– Друзья! – предложила Перовская. – Надежды на наследника, возможно, и серьезны. Но не будем уповать на добрую волю самодержцев! Давайте-ка споем наше, революционное! Дмитрий Александрович! Может, «Долю»? Вы как автор и начните…
Клеменц не заставил себя упрашивать и приятным мягким баритоном запел:
Эх ты, доля, моя доля,Доля горькая моя,Ах, зачем ты, злая доля,До Сибири довела?И Перовская неожиданным для нее низким голосом подхватила припев:
Динь-дон, динь-дон, слышен звон кандальный,Динь-дон, динь-дон, путь сибирский дальний…Динь-дон, динь-дон – слышно там и тут —Это товарищей на каторгу ведут!Вступили мужские голоса; не пел лишь князь Кропоткин:
Год несчастный был, голодный,Стали подати сбиратьИ крестьянские пожиткиИ скотину продавать.Я от мира с челобитнойК самому царю пошел,Да схватили по дороге,До царя я не дошел…Государь обожал балы, празднества, разводы, парады; наследник их терпеть не мог.
С особым удовольствием Александр II появлялся на больших выходах. Он высоко ценил элегантную учтивость манер, строгий этикет, блестящую обстановку празднеств и царских дней, проводимых в Зимнем дворце. Цесаревич, напротив, тянулся к простой семейной жизни с ее незатейливыми радостями, предпочитая придворным увеселениям катанье на катке, лаун-теннис, досуг в кругу детей и жены.
Но надо было беспрекословно подчиняться традициям императорской России, и Александр Александрович, загодя приехав со своей Минни в Зимний дворец, скучал в гостиной, перебрасываясь фразами с великим князем Владимиром.
Предстоял пышный новогодний бал, но вовсе не праздничный тон царил в разговоре, какой вели братья. Речь шла о Боснии и Герцеговине, где население восстало против невыносимого
67
Речь шла о Боснии и Герцеговине, где население восстало против невыносимого деспотизма Османской империи… – Имеется в виду восстание в Боснии, Герцеговине и Болгарии в 1875. Османская империя (Оттоманская империя, Порта) сложилась в XV–XVI вв. в результате турецких завоеваний в Азии, Европе и Африке. В период наибольшего расширения включала, кроме собственно Турции, весь Балканский полуостров, значительную территорию на севере Африки, Месопотамию и др. земли. Распалась после поражения в Первой мировой войне.
– Что, Черняев задержан в Петербурге? – спрашивал наследник.
– Нет, – отвечал Владимир Александрович своим громким, резким голосом. – Насколько мне известно, он успел выехать в Москву и там получил заграничный паспорт…
Знаменитый генерал, военный губернатор Туркестанской области и покоритель Ташкента, Черняев был уволен по решению государя в 1866 году в отставку. Горячо сочувствуя судьбе турецких христиан, он ответил согласием на приглашение сербского князя Милана возглавить его армию в борьбе с Портой. Но Александр II, не желая осложнять отношений с Турцией, приказал шефу III отделения не выпускать Черняева из России.
– Среди офицеров немало таких, кто мечтает воевать на стороне Сербии, – говорил цесаревич.
– Особенно если они носят русские, а не немецкие фамилии, – добавил Владимир Александрович.
Оба брата сочувствовали князю Милану, однако боялись открыто выказать свои симпатии. «Заслонка» [68] в последнее время сделался крайне раздражительным, что приписывалось в кругу близких влиянию Долгорукой. Из-за пустячного возражения государь терял самообладание и часто испытывал приступы настоящей ярости. Теперь даже доклады императору делались в двух вариантах. Являясь в Петербург, губернаторы вынуждены были справляться предварительно у камердинера, которому посылался хороший подарок, в каком расположении духа находится его величество. Наследник подошел к окну, чуть тронутому затейливыми узорами мороза, и в свете фонарей увидел сани, пересекшие Дворцовую площадь. Из саней выпрыгнул перед подъездом офицер в николаевской шинели с бобровым воротником. Александр Александрович вспомнил его, хотя и не отличался такой поразительной памятью, как отец, который знал в лицо и по фамилиям сотни военных и цивильных лиц.
68
«Заслонка» – прозвище Александра II в придворных кругах.
– Штаб-ротмистр Кузьминский… – подумал он вслух. – Когда в последний раз я был в кавалергардском полку, у нас состоялся какой-то странный разговор. Полный недомолвок и даже энигм со стороны штаб-ротмистра…
– Ты его знаешь? – услышал наследника брат. – Отличный офицер. Воевал с Черняевым в Средней Азии. Заработал три солдатских Георгия. И был переведен в гвардию…
Штаб-ротмистр Кузьминский имел право войти во дворец через подъезд, именовавшийся подъездом его величества, как кавалергард. Лишь кавалергарды и лица, носившие придворные звания, пользовались этой привилегией, в то время как тысячи офицеров – от генералов до капитанов – и чиновники всех рангов толпились перед другим – Крещенским подъездом, со стороны Невы, создавая невообразимую толчею. Толкотня и неразбериха особенно усиливались при разъезде, с разбором шинелей. Здесь же все было тихо и чинно.
Кузьминский приехал одним из первых, и придворные лакеи в расшитых золотом красных фраках еще проходили по лестнице, убранной мягким пушистым ковром, и лили из бутылок на раскаленные чугунные совки придворные духи, распространявшие присущий только дворцу аромат, в котором чувствовался запах жасмина. Скинув на руки слуге шинель, он стал подниматься на второй этаж.
Лицо его с правильными, точно выточенными из алебастра чертами было, как обычно, иссиня-бледно.
В красном колете и лакированных ботинках с тупыми бальными шпорами без колесиков Кузьминский походил на сошедший с холста портрет кисти Боровиковского. Казалось, какая-то идея, овладевшая его мозгом, леденила кавалергарда.