Александр Н. Жизнь в волшебном мире
Шрифт:
Саша проснулся невероятно бодрым, с четким ощущением того, что мир вокруг него прекрасен и удивителен. Это, несомненно, было прекрасно, но Саша сам удивился такому настроению, еще и с самого утра. Он достаточно быстро собрался и спустился на завтрак. Даже обнаруженная на столе овсянка с кусочками фруктов показалась ему не гадостью – а именно такое мнение о ней он высказывал раз за разом, питая стойкую нелюбовь к этому блюду еще с прошлой своей жизни. Гермиона и Джинни, пришедшие в Большой зал сразу следом за ним, поразились такому непривычному состоянию.
– Все нормально? –
– О, да, лучше не бывает, - безмятежно улыбнулся он.
Гермиона нахмурилась, судя по всему, подозревая, что его опять подменили.
– Ты уверен? – уточнила она, пристально глядя на Сашу, будто пытаясь просверлить его взглядом.
– Совершенно, птичка, - кивнул он, - посмотри, как прекрасен мир вокруг тебя. Неужели это не повод хоть разок улыбнуться, а не сидеть букой?
Гермиона пожала плечами, но все же выдавила из себя жалкое подобие улыбки.
– Вот, так-то лучше, - удовлетворенно кивнул Саша, а Рон уставился на Гермиону так, словно видел ее впервые в жизни.
Над головами раздалось привычное уханье сов, и Саша не глядя поймал спикировавшую на него газету и с воодушевлением развернул ее. Прошло полминуты, прежде чем Большой Зал огласил его торжествующий вскрик.
– Есть, - Саша лихо махнул в воздухе кулаком и разложил газету на столе. Фотография Сириуса Блэка – прилично одетого, гладко выбритого, с аккуратно причесанными волосами – украшала передовицу «Пророка», а поперек фотографии плясали буквы, волшебным образом складывающиеся в слово «Оправдан», стилизованное под печать. Блэк улыбался и махал с волшебной фотографии, и Саша даже махнул ему в ответ, прежде чем успел сообразить, что Сириус его не видит. Бегло прочитав статью, Саша удовлетворенно кивнул, сложил газету и убрал ее в сумку.
– Ты не дал мне дочитать, - возмутилась Гермиона.
– А что там читать, птичка? Министерство признает поспешность выводов, извиняется перед благородным семейством Блэков, призывает общество принять Сириуса как одного из достойнейших людей, прочее в том же духе и – ай!
Вскрик был реакцией на то, что что-то болезненно ущипнуло Сашу за палец. Он повернул голову в поисках источника угрозы, и обнаружил сидящую около него сову, сжимавшую в клюве письмо.
– Наглая птица, - сварливо проговорил Саша и распечатал конверт. В следующий миг он почувствовал, как сердце забилось еще сильнее, а кровь в голове зашумела.
«Дорогой Гарри.
Надеюсь, ты уже читал «Ежедневный пророк» и знаешь, что я невиновен. Вчера я был полностью оправдан, и теперь могу с чистой совестью признаться: я твой крестный, Гарри, и мне очень жаль, что обстоятельства сложились таким образом, и я не смог поучаствовать в твоем воспитании. Это единственное, в чем я раскаиваюсь сильнее, чем в том, что не успел разоблачить Петтигрю раньше, чем он сдал твоих родителей Волдеморту. Я бы очень хотел встретиться с тобой, Гарри. Если ты готов принять крестного с таким тяжелым прошлым, сообщи мне дату вашей следующей вылазки в Хогсмид. Твой крестный, Сириус Блэк».
– Когда следующий поход в Хогсмид? – выдавил Саша, пытаясь сглотнуть комок
– Зачем тебе? – Гермиона прищурилась.
– Просто. Когда следующий поход в Хогсмид? – по слогам переспросил Саша.
– На следующих выходных, а что? – удивительно, но ответил ему Рон. Саша ничего не сказал, лишь достал из сумки пергамент и принялся строчить ответ с невероятной скоростью, разбрызгивая вокруг чернила и протыкая бумагу в тех местах, где стояли точки. Джинни осторожно заглянула за плечо, и Саша даже не стал прикрывать письмо рукой – все равно он планировал все рассказать, поэтому не переживал за то, что кто-то прочитает это раньше времени. Дописав послание – при этом заляпав себя чернилами – он свернул его и прикрепил к лапе совы. Та довольно ухнула и вылетела прочь из зала.
– Сириус спрашивал, когда у нас вылазка в Хогсмид, - пояснил Саша, успокоившись. – Он теперь оправдан и очень хочет со мной встретиться.
Джинни, Рон и Гермиона понимающе кивнули и вернулись к своим тарелкам. Саше же от волнения кусок в горло не лез, но он все же сделал над собой усилие и прикончил свою тарелку овсянки, после чего одним глотком осушил свою чашку с какао и выжидающе уставился на Гермиону.
– У нас сейчас руны. Идешь?
– У Гермионы сейчас прорицания, - проворчал Рон.
– Я, – Грейнджер замялась. – Рон, я не пойду на прорицания. Я не могу. Этот предмет – я хочу сказать, он, конечно, полезен – но я от него отказываюсь. Передашь Трелони, что я больше не буду к ней ходить?
Рон от удивления пронес ложку мимо рта.
– Как это – не будешь? – тупо переспросил он.
– Наверное, ногами, - ехидно ухмыльнулся Саша. – Вот знаешь, Рон, бывает такое, что ты идешь – ногами, естественно – на какую-то встречу или занятие, и это автоматически подразумевает, что в это время ты больше никуда не идешь. Логика понятна?
– Но раньше же ходила, - стоял на своем Рон.
– А теперь не хочет, представь себе, - Саша развел руками, показывая, что тут он бессилен.
– Рон, Гермиона и так учит предметов больше, чем ты, - вклинилась Джинни. – И то, что она хочет отказаться от одного из них, вполне объяснимо. Скажи, вот ты устаешь?
– Да, я ужасно устаю, - кивнул Рон.
– Интересно, от чего, - съязвил Саша. – Скатывать домашку у меня и Гермионы, конечно, очень утомительно, но тяжелее всего, наверное, храпеть безмятежно, пока мы все дописываем. А, еще плюй-камни. Очень большая нагрузка.
– Ты ничего не понимаешь, - взвился Рон.
– А, ну разумеется, - протянул Саша и повернулся к Гермионе. – На руны идешь?
– Да, сейчас. Ты иди, я догоню, - закивала Грейнджер. Саша встал со своего места и направился к выходу из Большого Зала. В дверях он обернулся и увидел, что Грейнджер так и сидит на месте, что-то говоря Рону с самым что ни на есть извиняющимся видом.
– Идиотка, - Саша подавил в себе желание сплюнуть на каменный пол и вышел из Зала. Его ждала наука толкования рун, а это было на пару порядков логичнее, чем толкование Роновых перепадов настроения.