Александр Невский. Сборник
Шрифт:
В 1251 году приезжали в Новгород митрополит Кирилл и ростовский епископ Кирилл и поставили Далмата новгородским епископом на место незадолго перед тем умершего Спиридона. Этим же летом прошли сильные дожди и затопили все пастбища и сенокосы и снесли большой мост через Волхов. Осенью ударили ранние морозы. Грозил голод, но Новгород перебился эту зиму с небольшими запасами прежних лет.
Эта зима, грозившая голодом, была последней для Св. Александра на новгородском княжении. Причиной этому была ханская опала, которую Андрей навлёк на себя неповиновением, и новое перемещение на княжеских столах.
Со времени покорения Руси татарами не сменилось ещё ни одного поколения.
Андрей, сделавшись великим князем владимирским и почувствовав свою силу, не устоял перед искушением стать освободителем Руси. Со своим зятем — Даниилом Галицким он начал подготовлять восстание против татар.
Но ханы зорко следили за князьями. В самом Владимире нашлись изменники, недоброжелатели князя, которые донесли на него хану Сартаку, сыну и преемнику Батыя.
Действия татар были стремительны. За неповиновением следовало нашествие и разгром. Узнав о замыслах Андрея, Сартак двинул на него в 1252 году карательную орду под начальством ордынского царевича Неврюя и воевод Котяна и Алабуги. Андрей был слишком слаб, чтобы бороться с ордой. Но он всё же наскоро собрал рать и храбро пошёл против татар.
Неврюй неожиданно — «таящеся» — перешёл брод через Клязьму под Владимиром и пошёл к Переяславлю. В день памяти Св. Бориса произошла сеча — «и бысть сеча велика, гневом же Божиим, за умножение грехов наших, погаными христиане побежени быша». Андрей едва успел спастись и убежал в Новгород. Но новгородцы побоялись принять к себе провинившегося перед ханом князя. Андрей убежал в Псков, дождался там своей княгини и уехал в Колывань (Ревель). Оттуда он переправился с семьёй в Швецию.
Разбив Андрея, Неврюй взял Переяславль. В систему татарского управления входила беспощадная кара восставшим. Город был разграблен. Татары убили находившуюся в городе жену Ярослава — младшего брата Св. Александра, воеводу Ждислава и множество жителей.
Почти в то же время, когда орда Неврюя разбила русского князя под Переяславлем, на юге другая орда под начальством брата нового хагана — Улагая взяла приступом и разорила древний и прекрасный Багдад — столицу халифов. Последние наследники Гарун аль-Рашида были завёрнуты в ковры и растоптаны конями победителей.
Во время нашествия Неврюя Св. Александра не было в Новгороде. Он снова ездил в Кипчакскую Орду. С бегством Андрея за море освободился владимирский стол. Св. Александр получил на него ярлык от Сартака и вернулся на Русь великим князем владимирским.
ГЛАВА XVI
В 1252 году Св. Александр въехал во Владимир, вотчину отцов и дедов. Кирилл, митрополит киевский и всея Руси, живший после разгрома Киева во Владимире, духовенство в облачении и с крестами и всё население Владимира встретили нового великого князя у Золотых ворот. Они ввели его в Успенский собор и торжественно посадили на великокняжеский престол.
С этого времени жизнь Св. Александра связана с Владимиром. Отсюда он правил всей Русью, но его постоянным местожительством был Владимир и Владимирская область.
Владимир — один из старейших городов Северо-Восточной Руси — был издавна излюблен суздальскими князьями, всегда предпочитавшими его двум старшим городам: Суздалю и Ростову. Св. Александр любил Новгород, но к Владимиру его, по-видимому, влекли ещё давнишние детские воспоминания. По своему складу он был суздальским князем, продолжателем семейных традиций рода.
В Св. Александре есть особая вращенность в суздальский быт. И образ его в той глубине и тишине, которые соприсущи ему, несмотря на вихрь внешней жизни, предносится ни на фоне Новгорода, ни Чудского побоища, ни ханской ставки, но на фоне тихого Владимира. В самом Св. Александре есть глубокое созвучие Владимиру, не только его быту, но всему его облику, его храмам и окружающей природе.
Владимир лежал на узкой и высокой обрывистой полосе, между реками Клязьмой и Лыбедью. Как все города Суздальской Руси, он состоял из детинца — внутреннего города и острога — города внешнего. Коса, на которой лежал Владимир, была так узка, что острог не окружал детинца, прямо стоявшего над обрывом, но замыкал его с двух сторон, сам делился на два города: Печерный и Новый. Из острога в детинец вели многие ворота: Волжские, Медные, Аринины, Серебряные и главные Золотые, с храмом Риз Положения над проездными воротами.
Любимый город суздальских князей — храмостроителей, весь Владимир белелся храмами. Над обрывистым берегом Клязьмы стоял соборный храм Успения Богородицы, с главной святыней Владимира — чудотворной иконой Владимирской Божьей Матери. Княжий двор соединялся крытыми переходами с хорами храма Св. Димитрия Солунского. На том же обрыве над Клязьмой, в самом детинце, находился мужской монастырь, а за стенами, в остроге, над Лыбедью — женский Успенский, «княгинин» монастырь, в котором постриглась княгиня Мария — бабка Св. Александра Невского. В Новгороде разбросанные по всему городу храмы были воздвигнуты боярами и именитыми купцами и говорили о самостоятельности каждого конца. Здесь же белевшиеся среди деревянных изб, торговищ и церковок каменные храмы все были воздвигнуты суздальскими князьями. Св. Георгиевский был построен Юрием Долгоруким, Преображенский — Андреем Боголюбским, Воздвижения на Торговище — Константином Всеволодовичем.
Все эти храмы — стройные, чисто суздальские, белого камня, с «обронными» резными украшениями, с узкими высокими окнами, с многими главами на узких и высоких барабанах — высились на крутом обрыве над широким разливом двух рек и далями поёмных лугов.
Под этими храмами, среди деревянных построек, вились узкие и почти непроходимые в распутицу улицы, заполнявшиеся в дни торговища и престольных праздников приходившей из окрестных деревень сермяжной Русью, в которой уже сказывался северный великорусский тип: высокий рост, серые глаза, светлые «льняные» волосы и бороды, северный «окающий» говор.
На фоне этой картины — широкой, привольной просторами рек и далеко разбегавшихся дорог — встаёт образ Св. Александра в последнее десятилетие его жизни. В эти года, в промежутки между поездками в Орду и походами, он жил размеренным княжеским бытом своих отцов и дедов. На рассвете ходил по крытому ходу из княжьего терема в храм Св. Димитрия Солунского на раннюю обедню. Вершил княжеский суд над тяглецами. Вёл беседы с митрополитом Кириллом. Беседовал со странниками и монахами, «бе бо любя чин церковный». Выезжал осенними утрами по первым изморозкам на лов в рощах Боголюбова. Всё это, несомненно, было. Но эта мирная картина обычного княжеского быта скрывается за новым и необычайным трудом по управлению Русью под властью татар и непрестанными трудами по восстановлению земли.