Александр Яковлев. Чужой среди своих. Партийная жизнь «архитектора перестройки»

Снегирев Владимир Николаевич

Конечно, он согласился, не раздумывая. И коллеги в Ярославле отнеслись к этому одни с уважением, другие с завистью, но все с пониманием («хороший трамплин для карьеры»). Только мать была против: «Лексан, не езди туда, скажи, что у тебя ребенок маленький». Мать боялась отпускать его далеко от родительского дома.

В Инстанции как раз в то время было принято решение укрепить аппарат свежими кадрами с мест. Заведующий отделом В. Н. Дербинов в январе 53-го представил секретарю ЦК Н. А. Михайлову отобранных кандидатов, их было семь человек, последним в этом списке значилась фамилия Яковлева.

^{Александр}

Яковлев Начало 1950-х. [Личный архив А. Н. Яковлева]

Все семеро имели высшее педагогическое образование, кто десять лет, а кто и дольше состоял в партии, трое заведовали профильными отделами обкомов, остальные хорошо зарекомендовали себя в системе народного просвещения, один представлял Академию педагогических наук.

Анкетные данные Яковлева были безупречны. Просто на редкость идеальны для того, чтобы, пройдя через сито всех проверок, получить должность в Москве.

Из крестьян. Фронтовик. Выпускник педагогического института. Слушатель Высшей партийной школы. Без замечаний одолел все ступени партийно-номенклатурной лестницы в Ярославском обкоме — от инструктора до заведующего отделом. Секретарь парторганизации обкома. Орденоносец. Женат, имеет сына и дочь.

Собственно говоря, до определенной поры именно это — его идеальные, без сучка и задоринки, анкетные данные — и было залогом движения вверх.

В записке, представленной Дербиновым руководству, говорилось: «После решения вопроса о замене т. Яковлева нами будет внесено в Секретариат ЦК КПСС предложение об утверждении его инструктором Отдела школ ЦК КПСС» [4] .

4

РГАНИ. Ф. 5. Оп. 18. Д. 36.

Правда, как часто бывает в реальной жизни, в последний момент вся эта кадровая конструкция едва не рухнула под напором неожиданных обстоятельств.

27 февраля Яковлев в числе других был приглашен в Москву на большое совещание заведующих отделами школ обкомов и крайкомов партии.

Время было мутное, неопределенное. Чутко уловив поступивший от Сталина сигнал по поводу необходимости борьбы с «космополитами», шустрые партийцы из разных ведомств, республик и областей завалили Центральный комитет доносами о наличии таких «вредителей» и их «преступной деятельности».

Характерным в этом отношении является анонимное письмо, поступившее на имя секретаря ЦК Г. М. Маленкова и расписанное им в Отдел школ — то ли для сведения, то ли для реагирования. На том совещании в ЦК один из функционеров цитировал его. Авторы доноса, «старые партийцы-педагоги», обрушились на Министерство просвещения, Академию педагогических наук и профильные научно-исследовательские институты, утверждая, что это «своеобразный оазис для космополитов, которые здесь чувствуют себя, как рыба в воде» [5] .

5

Там же. Д. 52.

По мнению анонимщиков, Минпрос, Академия педнаук и подведомственные им НИИ сплошь «заражены» исключительно «космополитами» (читай —

евреями), а русскому человеку жизни там не дают.

Для выходца из ярославской глубинки Яковлева все это было в диковинку. Он и слово такое — «космополиты» — первый раз услышал только в прошлом году. При обстоятельствах очень примечательных. Яковлева тогда вызвали в Москву, в Комитет партийного контроля — существовала такая структура на Старой площади, своеобразная внутренняя контрразведка, партийное «гестапо», как шутили втихаря смельчаки. Возглавлял КПК старый большевик М. Ф. Шкирятов, о котором в аппарате ходила дурная слава, уж больно суров был Матвей Федорович ко всем, кто отступал от «ленинских норм партийной жизни».

Когда Александр зашел к нему в кабинет, Шкирятов хмуро сообщил, что на заведующего Отделом школ Ярославского обкома поступил сигнал: не проявляет данный товарищ должной активности в борьбе с засильем «космополитов», особенно в Ярославском медицинском институте.

^{Матвей Федорович Шкирятов. 1 января 1938. [ТАСС]}

Яковлев не сразу понял, о чем или о ком идет речь. А Шкирятов между тем сурово продолжал:

— Вы, молодой человек, видимо, не понимаете линию партии на современном этапе, способствуете развитию космополитизма.

И закончил с явной угрозой:

— Пока идите. Будем решать, что с вами делать.

В переводе с партийного на человеческий язык это означало как минимум снятие с должности. А то и исключение из партии.

Яковлев понуро похромал к двери, но уже у самого выхода из кабинета Шкирятов окликнул его снова:

— Почему прихрамываешь?

— Фронтовое ранение.

— А где воевал?

Когда Александр рассказал про морскую пехоту, про Волховский фронт, главный партийный инквизитор смягчился, опять пригласил к столу, стал говорить о коварстве врагов, которые со всех сторон окружают Страну Советов, о том, что надо сохранять бдительность. В итоге отпустил с миром.

Яковлев тогда про евреев имел очень смутное представление, для него люди делились на хороших и плохих, на тех, кто не предаст в трудную минуту, не дрогнет под напором обстоятельств, и на тех, кто более всего дорожит собственной шкурой. А тут сидел на совещании, слушал докладчика, который гвоздил «космополитов», словно это инопланетяне какие-то, враги русского человека. Откуда они взялись в нашей жизни? И что с ними делать?

^{Перед отправкой на фронт. Февраль 1942. [Из архива Л. Шерстенникова]}

Если верить партии и газете «Правда», то «космополиты» в среде медицинских работников вели враждебную работу по отношению к руководителям нашего государства, неправильно их лечили. Теперь руководство требует разоблачать подобных врагов на других участках.

— Такие сигналы, — потрясал анонимкой докладчик на совещании, — нельзя оставлять без внимания. Ведь товарищи выражают тревогу относительно кузницы педагогических кадров, засоренной сегодня враждебными элементами.

<