АЛЕКСАНДР
Шрифт:
Помимо этого очень остро встал вопрос об организации общегородской канализации, а также водопроводе, которого решительно не хватало ни столько для решения бытовых задач, сколько для муниципального хозяйствования и промышленных целей. Да и с дорогами в Москве имелась большая проблема - до сих пор большая часть улиц была либо грунтовой с посыпанным сверху песочком (видимо для смеха), либо гравийная. Брусчатка имела практически исключительно в Кремле, на Красной площади и небольшом числе ближайших к ним улиц. Что и говорить - весна и осень, да и просто сильный дождь очень серьезно затрудняли перемещение по столице промышленно-финансовой империи Александра. Введение большого количество предприятий круглосуточного цикла, каковыми были все тринадцать 'производственных объектов' цесаревича в Москве, поставили 'вопрос ребром' о необходимости вводить полноценное ночное освещение на главных улицах города. Хотя бы на них.
Николай Дмитриевич Баршман (начальник НИИ точной механики) докладывал, что поршневой насос, на который делал ставку цесаревич, хоть и вышел неплохим и дал прорыв в вакуумном деле,
Невозможность организовать электрическое освещение улиц и предприятий было полбеды. Поставки керосина были смехотворны. Его меньше десяти лет назад стали изготавливать и пока продавали по линии аптек - как медицинское средство. С соответствующими объемами. Причем поставки даже по этим каналам была настолько малы, что их едва хватало для самых важных дел, да и то, доходило до того, что приходилось отпускать под личную ответственность каждый литр. То есть, проблема освещения города тупо не имела никаких вменяемых решений в пределах двух-трех лет. Ведь нефтеперерабатывающая промышленность практически отсутствовала - нефть в Баку добывали обычными ведрами из колодцев, а перегонку осуществляли чуть ли не в домашних условиях в подобиях обычных самогонных аппаратов. Не говоря о том, что изученность этой отрасли науки и техники была очень слабая. Иными словами, перед Александром очень остро вставала проблема по созданию буквально с нуля нефтехимической промышленности. Хотя бы для удовлетворения собственных нужд.
И так далее, и тому подобное. У Александра просто голова шла кругом от огромного количества проблем самого разнообразного толка.
Чтобы хоть как-то разобраться с проблемами технологического характера, которые сыпались на голову цесаревича как спелые яблоки осенью, пришлось пойти на совершенно стандартный для конца XX века ход - объявить конкурс. И не один, а множество - по всем более-менее интересующим вопросам. Тем более что реализовывать все предложения никто обязан не был. К тому же, такой подход позволял не только переложить часть очень широкой рутинной работы на большое количество энтузиастов, но и начать активно искать талантливых самородков по всей Империи. Да и не только их, а просто деятельных и толковых людей самых разных мастей.
Результат не замедлил себя ждать, и уже 21 января 1866 года на прием к великому князю Московскому пришло два господина: Арманд Буке и Невель де Гольдсмид. Они предлагали цесаревичу поступить также как и в Санкт-Петербурге, то есть осветить улицы Москвы светильным газом. Эта идея Сашу заинтересовала, но он настоял на достаточно специфичных условиях контракта. Во-первых, завод светильного газа должен быть построен в пределах Великого княжества Московского. Во-вторых, количество иностранных рабочих на заводе не должно превышать пятнадцати процентов. В-третьих, компания Буке и Гольдсмида обязывалась по истечению первых пятнадцати лет контракта перевести весь личный состав своего Московского предприятия исключительно на местных специалистов путем обучения. Да вот собственно и все, никаких иных необычных моментов в контракте не обговаривалось. Три тысяч фонарей, горящих по установленному графику не меньше трех тысяч часов в год с яркостью не менее двенадцати спермацетовых английских свечей, каждая из которых сжигает по сто двадцать гран спермацета в час. Контракт предусматривал оплату вышеупомянутым Буке и Гольдсмиду в размере пятидесяти одной тысячи рублей серебром ежегодно. А также по семнадцать рублей серебром за каждый установленный фонарь, сверх количества, предусмотренного контрактом. Никаких особенно долгих обсуждений не последовало, так как Саша набросил пятьдесят копеек на каждый фонарь сверх запрашиваемой цены и англичанин с голландцем оказались согласны со всеми предложенными условиями. Завод, фонари и трубы заводчики обязывались поставить за свой счет. Так что, к 1 августу 1868 года все три тысячи газовых фонарей с силой тридцати шести тысяч качественных английских спермацетовых свечей должны были осветить центр Москвы - все ее ключевые улицы, переулки и площади.
Но это еще не все. В его княжестве возникли и законодательные проблемы. В частности, в ходе эксплуатации выявилась совершенное неудобство формы собственности, при которой вся земля принадлежала государству, которое ее лишь сдавало в аренду под те или иные задачи. Отголоски идеализма родом из детства прошлой жизни очень не своевременно дали о себе знать - как раз в тот момент, когда цесаревич разрабатывал земельный кодекс первой редакции. Поэтому, Александру пришлось перекраивать часть кодексов княжества. Причем уже совершенно без согласования с императором, который телеграммой подтвердил свое полное доверие цесаревичу.
Частная собственность на землю возвращалась. И государство становилось самым крупным землевладельцем, выступающим в качестве арбитра в делах своих младших собратьев.
Впрочем, вся эта чехарда с собственностью не прошла
Во-первых, огромное количество бумажных дел привели к тому, что уже в августе 1865 года цесаревич передал заказ в НИИ точного машиностроения на проектирование механического 'печатающего устройство'. То есть, самую обычную печатную машинку. Никаких принципиальных трудностей в ней не имелось. Дело оставалось только за инженерной работой по компоновке и созданию рабочих чертежей, тем более что принципиальную конструкцию этого аппарата Александр хорошо знал, познакомившись со старыми машинками еще в детском доме. В качестве главного конструктора был привлечен Михаил Иванович Алисов, который уже работал в НИИ точного машиностроение под руководством Баршмана и проявлял интерес к полиграфической области. Работа над этим проектом шла достаточно успешно, поэтому, в первых числах февраля 1866 года на стол Александра прилетела 'первая ласточка', то есть, модель номер 1 пишущей машинки Алисова. В сущности - это был сырой и очень убогий аппарат, который предстояло еще длительное время доводить до ума, однако, он уже был. Поэтому, изготовив два экземпляра для широкого тестирования при канцелярии цесаревича, Алисов, получив массу замечаний и уточнений к своей конструкции, начал ее дорабатывать. Также, на него была возложена обязанность по разработке всей необходимой документации для серийного производства этого аппаратика. Саша планировал не только очень серьезно запатентовать в Европе и Америке пишущую машинку, но и начать осуществлять серьезные поставки по решительно завышенным ценам. Так сказать - снять сливки, сделав пишущую машинку в Европе чем-то вроде статусного аксессуара, который могли себе позволить только состоятельные люди и серьезные предприятия.
Во-вторых, большое количество расчетов, которое приходилось совершать в ходе бесконечного количества разнообразных операций по переоформлению и проверкам, привело к тому, что Александр стал закупать для деятельности своих чиновников французские арифмометры некоего Тома де Кольмара. Они были далеки от совершенства, однако, вариантов особых не было. Поэтому, к концу 1865 года, в администрации Великого княжества Московского их было уже двенадцать штук. Конечно, НИИ точного машиностроения было поручено заняться разработкой отечественного арифмометра, но Александр не питал иллюзий. Дело в том, в НИИ не было ни одного специалиста по этому направлению, а сам Саша ничего им подсказать не мог, так как понятия не имел о том, как устроен нормальный арифмометр. Конечно, кое-какие знания о компьютерах у него были, но спроецировать их на уровень механической техники не представлялось возможным. Впрочем, уже даже те двенадцать арифмометров Кольмара, что имелись в распоряжение княжества, позволяли серьезно облегчить и ускорить процедуру расчетов. Само собой, на местах повсеместно использовались обычные счеты и логарифмические линейки, используя арифмометры больше для аналитической деятельности и для серьезных расчетов. Тем более что в случае острой необходимости Саша мог забрать материалы 'для расчетов в секретной лаборатории', то есть, используя подаренный ему калькулятор. Таким образом, например, за лето 1865 года Александр смог создать довольно приличную по размеру логарифмическую таблицу. Да и не только ее.
В-третьих, в ходе проверок выяснились многочисленные нарушения практически во всех областях, касающихся административной деятельности. Самой большой печалью стало для целого спектра московских дворян и крупных землевладельцев то, что Саша занялся приведением в порядок вопросов, связанных с имуществом (в том числе, закладными и долговыми делами). Поэтому, всплыло большое количество фиктивных сделок, которые незамедлительно отправлялись на рассмотрения суда с неотложным исполнением его решений. К чему это привело? Не сложно догадаться: армия строителей дорог серьезно увеличилась в размерах за счет еще недавно респектабельных людей, а значительное количество дворянских усадеб и владений перешло в собственность Великого княжества Московского. Плюс, казну обрадовало довольно серьезное поступление штрафов, так как проще было сказать, кто не провинился через хищения и махинации, чем наоборот. Подобное обстоятельство привело к тому, что в распоряжение Александра образовалось семьдесят восемь довольно крупных земельных участков, владельцы которых отправились строить дороги. То есть, свои крестьяне (арендующие землю) и свои сельскохозяйственные угодья (обрабатываемые крестьянами-арендаторами) общей площадью порядка пятисот квадратных километров или полтора процента всей площади княжества.
По этой причине цесаревичу пришлось заняться сельским хозяйством. Надо сказать, что Саша всячески старался быть подальше от этой области экономической деятельности, так как она ему была невероятно чуждой. Да и работы там, по его представлениям, было непочатый край. Не ясно - с какого конца начинать, так как деревня в России по уровню своей организации мало ушла от той, какой она была тысячу лет назад.
Не было ровным счетом ничего. Ни технологий, ни селекционных баз, ни относительно современной сельскохозяйственной техники, даже прицепной для лошадей. Тишь да благодать вековая, поросшая паутиной. И голод. Вечный голод, который делал людей невероятно консервативными, суеверными и зашуганными. Казалось бы, что может быть лучше русской деревни? Но если не трогать оценки наших романтиков-идеалистов, которые смотрели на нее с крыльца барского дома или вообще из проезжающей кареты, то лучше может быть все что угодно. А главное люди - практически 'неолитяне', не умеющие ни читать, ни писать, ни считать, живущие, нет - выживающие 'по-старинке', потому как больше они ничего не знают. А если добавить сюда столетия близкородственных браков заключаемых преимущественно внутри общин, рождение детей неокрепшими женщинами подросткового возраста, сопровождаемые плохим питанием и полным отсутствием медицины, то ожидать от них 'русского чуда' не приходилось.