АЛЕКСАНДР
Шрифт:
Понимая, что в Москве нет никакой армии и медлить неразумно, Шувалов отправляет полторы тысячи британских пехотинцев, в надежде, что те смогут занять хотя бы Николаевский вокзал и депо. То есть, захватить подвижный состав железной дороги и обеспечить переброску подходящих польских и финских ополчений для развития успеха. Ради этого предприятия англичанам пришлось сооружать некое подобие конки - оперативно переделывались деревянные колеса телег, ставились на рельсы и в эту конструкцию запрягали лошадь. Что давало среднюю скорость хода полка около шестидесяти-семидесяти километров в сутки.
Однако
Взять Москву сходу не получилось, поэтому Шувалов решил не спеша подготовить весь необходимый подвижный состав, хоть немного обучить подходящие ополчения и уже в новом 1868 году выступить на Москву всеми силами.
А в это время Александр 'добывал славу русского оружия' в Европе.
– Александр, вы считаете, что способны взять позиции датчан с ходу?
– Именно так. Хельмут, вы сомневаетесь во мне?
– Ну что вы, мы в вас верим, но два года назад мы не смогли совершить то, что вы нам обещаете.
– Альбрехт прав. Как вы собираетесь смять оборону датчан?
– Друзья, давайте это станет для вас сюрпризом. Как говорится, видящий, да увидит.
– Подкуп? Как с Венгрией?
– Венгрию я не подкупал.
– В самом деле?
– Именно так. Я с ними договорился. Вы думаете, сто пятьдесят тысяч венгерского ополчения меня пропустили без единого выстрела из-за денег? Очень зря. Я убежден, что в венгерских частях много идейных солдат, которых просто так не сломить и уж тем более - не купить.
– Что же вы им предположили?
– Альбрехт фон Роон посмотрел на цесаревича очень хитрым и заинтересованным взглядом.
– То, что они хотели больше всего - свободы. Я просто создал условия, в которых они смогут сформировать, вооружить и подготовить армию, чтобы потом объявить о независимости Венгрии. Как раз те самые сто пятьдесят тысяч бойцов. А учитывая тот факт, что я их еще и вооружал, то они встречали мои войска как армию освободителей. У меня осталось масса фотографий, где видно, что жители рады моему приходу. Их лица счастливы. Они дарят солдатам цветы. Они снабжают армию едой. Они знают, что я несу им независимость взамен на дружбу, а потому стараются от чистого сердца. Хм… по крайней мере до тех пор, пока не обретут то, что им нужно.
– Александр улыбнулся.
– А потом?
– Хельмут фон Мольтке протер подбородок.
– А потом они станут неблагодарными свиньями, которые поставят перед собой новые цели и будут искать способы их достижения. Если для этого им будет нужна Россия, то они продолжат целоваться в десны, если нет - то наши отношения резко охладятся. Как говорят в Северной Америке - 'it's only business'.
– Просто натура человека, - Мольтке со скучным видом констатировал этот прискорбный факт.
– Не без
– Мольтке, Роон и Бисмарк понимающе покивали.
– Сколько вы сможете войск ввести в прорыв?
– Сюда уже идет два корпуса ландвера, суммарно тысяч в тридцать бойцов. Плюс у нас в наличии Прусский корпус, который прекрасно зарекомендовал себя в Северной Силезии, но он сильно потрепан и там всего двенадцать тысяч строевых. Эти части смогут войти в прорыв в течение ближайших трех дней.
– Больше войск нет?
– К сожалению, Бранденбургская армия совершенно расстроилась после столь решительного марш-броска и не способна в кратчайшие сроки прибыть сюда. Еще сто пятьдесят тысяч ландвера мы перевели в Рейнскую область и Вестфалию, так как опасаемся оккупации их Францией. Остальные части у нас задействованы в Австрии, так как Людвига кто-то должен сопровождать.
– Не густо. По данным вашей разведки, какими силами обладают датчане?
– На начало войны у них в армии числилось сорок тысяч двести семнадцать человек. После они смогли поставить под ружье еще около двадцати тысяч. Севернее Эллунда у датчан около семи тысяч солдат и порядка сорока орудий.
– Отменно. Я думаю так. Сразу за мной должен войти Прусский корпус и занять Тинглев, который мои войска просто обогнут, дабы не отвлекаться.
– В этот момент Саша выразительно посмотрел на Бисмарка и тот кивнул, поняв, что дальше ему придется уже самому крутиться, предоставив цесаревичу вагоны и локомотивы для скорейшего воссоединения с Родиной.
– После занятия этого города и закрепления там, вводите два корпуса ландвера дальше на северо-запад - в направление на Рибе. Пусть занимают оборонительные позиции. Одновременно с этим на остальных участках фронта необходимо максимально связать части датской армии боем. Но это уже не моя забота как вы это сделаете. Главное заключается в том, чтобы они не могли легко отступать.
– Понимаете, Александр. Все сказанное вами, конечно, хорошо, только мы не верим в том, что вы сможете столь малыми силами прорвать оборону датчан. В Северной Силезии мы буквально месяц назад достаточно легко держали оборону при значительно большем численном превосходстве противника.
– Мольтке скептически посмотрел на цесаревича.
– Хельмут, давайте не будем пререкаться. Вы сделаете свою часть работы, я свою. Я же не учу вас бриться или чесать за ухом?
– Саша сделал паузу, смотря на то, как лицо фон Мольтке вытягивается и бледнеет от злобы. Впрочем, не давая развиться скандалу, Саша продолжил.
– Когда Прусский корпус сможет войти в прорыв?
– Им нужно отдохнуть, они сильно расстроены после затяжных боев и маршей.
– Поэтому я и спрашиваю число, когда ВЫ сможете быть готовы.
– Двадцать первое августа вас устроит?
– сквозь зубы процедил Хельмут.
– Вполне. Двадцать первого августа, утром Прусский корпус должен быть готов выступать сразу за мной.
– Мольтке хотел что-то возразить, но Александр перебил его и давящим тоном сказал.
– На этом и условимся.
– После чего развернул лошадь и поехал в расположение своих войск, которые уже второй день отдыхали, после переброски их по железным дорогам из-под Вены. Предстояло подготовиться к серьезному наступлению.