Александра Коллонтай. Валькирия революции

д’Анкосс Каррер Элен

Третий конгресс Коминтерна открылся 21 июня в Кремле. Большевики хотели, чтобы этот конгресс был посвящен двум крупным проблемам: на нем предполагалось представить международному коммунистическому сообществу НЭП, чтобы закрепить его за собой, а также заклеймить левую оппозицию и покончить с ней. Коллонтай заранее тщательно подготовила свое выступление. Она перевела на французский язык свой большой текст о «рабочей оппозиции» и раздала несколько экземпляров этого перевода некоторым делегатам, владевшим французским языком. В свою очередь, Ленин заранее распространил среди участников свой доклад о НЭПе, а Троцкий поступил аналогичным образом с партийными текстами, в которых осуждалась «рабочая оппозиция».

Коллонтай должна была сначала выступить с докладом о работе, проведенной в отношении женщин в

рамках деятельности Коминтерна. В докладе не поднимались проблемы, и, слушая его, участники конгресса не выражали ничего, кроме плохо скрываемой скуки. Когда же Коллонтай увидела тексты, розданные партией, и заметила, что в зале царит атмосфера, благоприятная для Ленина и его тезисов, она решила также затронуть главные вопросы (НЭП и «рабочую оппозицию») и собиралась известить об этом Ленина. Он постарался убедить Александру не делать этого, призвав ее к партийной дисциплине. На что она ответила, что готова проигнорировать дисциплину. Таким образом, конфликт с Лениным перешел в открытую фазу. Благодаря кулуарным разговорам всем участникам столкновения было более или менее известно о готовившейся стычке, поэтому неудивительно, что все делегаты конгресса во главе с Лениным собрались, затаив дыхание, выслушать выступление Александры.

Александра выступала очень долго. Она говорила на немецком, главном языке Коминтерна, с жаром, и ее речь, как всегда, впечатлила аудиторию своей отменной аргументацией и стройностью изложения.

Александра Коллонтай. Портрет выполнен в период работы III конгресса Коминтерна. Москва, 1921. [РГАКФД]

Выступление началось с главной темы дня — НЭПа. Коллонтай прямо заявила, что в мире настал такой момент, когда капитализм находится при смерти и даже на последнем издыхании. В таких обстоятельствах НЭП является предательством по отношению к рабочему классу, поскольку лишает рабочих шанса прийти к власти. В России уже можно оценить катастрофические последствия НЭПа: капитализм оживает, нарождается новая буржуазия, а рабочий класс отстранен от принятия каких-либо решений. Бушующий в стране кризис — следствие выбора в пользу НЭПа. Выдвинув данный тезис, Коллонтай обратилась к Коминтерну с призывом поддержать «рабочую оппозицию», которая внутри партии стоит на страже интересов революционного пролетариата. После того как Александра произнесла речь на немецком языке, она по своему обыкновению перевела ее на французский и английский.

Пока она говорила, большевистские руководители (Ленин, Троцкий, Зиновьев, Бухарин, Каменев, Радек и Рыков), сидевшие бок о бок позади Коллонтай, подчеркнуто выражали недовольство, безостановочно закатывая глаза, жестикулируя и перешептываясь. Зал, замерев, наблюдал за этим необычным зрелищем, и, когда Коллонтай закончила говорить, вместо взрыва аплодисментов, которым обычно завершались ее выступления, ее встретило гробовое молчание. Пока она выходила из зала, никто не поднялся, чтобы ее приветствовать, ни один приветственный жест рукой не нарушил эту враждебную демонстрацию. Участники конгресса не были готовы ради Коллонтай войти в число инакомыслящих, они ждали, когда им дадут слово облеченные властью коммунисты — в первую очередь Ленин, затем Троцкий и Бухарин. Все хором осудили недисциплинированность Коллонтай и допущенное ею нарушение партийных правил, затем насмешливо припомнили ее меньшевистское прошлое, которым, как заявил Троцкий, она всегда вдохновлялась.

Докладная записка А. М. Коллонтай в Оргбюро ЦК РКП(б) с просьбой освободить ее от должности заведующей Женотделом. 24 мая 1921. [РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 112. Д. 175. Л. 70]

Перенеся эти оскорбления и признав поражение, Александра Коллонтай могла оценить последствия неприязненного отношения своих коллег. Когда она вернулась в Женотдел, то обнаружила, что и там стала паршивой овцой. Коллеги предпочитали держаться от нее

на расстоянии, считая, что она представляет угрозу для их организации. Ответственные работницы Женотдела рассудили верно, ибо партия заставила его расплачиваться за инакомыслие Коллонтай, отобрав у организации сотрудников и финансовые средства. Некоторые работницы Женотдела предпочли уволиться по собственному желанию, не дожидаясь, когда их подвергнут дисциплинарным взысканиям, которые, как они думали, должны обрушиться на Коллонтай. Наказание последовало в январе 1922 года. ЦК отстранил Коллонтай от руководства Женотделом под тем предлогом, что она продемонстрировала свою несостоятельность в этой должности.

Обжаловать это решение не представлялось возможным, так как внутри ЦК партии не существовало апелляционной инстанции. Александра вернулась в Свердловск, чтобы вести занятия на своих курсах, затем ей пришлось выполнять очередное задание партии, которая поручила ей пропаганду в Одессе, где Коллонтай задержалась на полгода. Эта перемена далась ей тяжело, но она терпела, зная, что это, возможно, спасает ее от других бед, ибо на конгрессе Коминтерна она совершила еще один неосторожный шаг, который мог усугубить положение.

Тогда Коллонтай передала несколько экземпляров «Рабочей оппозиции» Гансу Райхенбаху, делегату Коммунистической партии Германии (КПГ), чтобы сохранить этот текст на случай его уничтожения в России и дать пищу для дебатов внутри КПГ. Некоторых германских коммунистов, как и «рабочую оппозицию», действительно беспокоила линия, навязанная Лениным своей партии. Коллонтай заранее попросила Райхенбаха использовать текст исключительно для внутрипартийной дискуссии. Но он поступил иначе. Текст «Рабочей оппозиции» был опубликован в Берлине, затем в Англии и даже в Чикаго и повсюду вызвал жаркие дебаты.

В Германии текст Коллонтай возмутил руководство коммунистической партии ввиду того, что содержавшаяся в нем критика бюрократии, ее властолюбия, презрения к пролетариату звучала в унисон со схожими мыслями, которые высказывали немецкие коммунисты, и верное Ленину руководство КПГ не могло с этим согласиться. Еще в 1912 году Александра Коллонтай вызвала гнев высокопоставленных немецких коммунистов, раскритиковав их за реформизм. Десять лет спустя они вновь столкнулись с «опасной провокаторшей», так сильно шокировавшей их в прошлом.

А. М. Коллонтай при выходе из Театра музыкальной драмы (быв. Оперный театр Зимина), где проходило заседание 2-го Международного съезда коммунисток. Москва, 1921. [РГАКФД]

Неприязнь к Коллонтай со стороны КПГ плохо сказалась на ее отношениях с Коминтерном. Она не знала, что за время ее отсутствия в Москве Шляпников, не признавший авторитет Ленина и обвинения в свой адрес на X съезде РКП(б), вернулся в деревню и рассчитывал оттуда обратиться к делегатам XI съезда РКП(б), который должен был состояться в 1922 году, а также к исполкому Коминтерна. Противостояние Шляпникова с партией достигло невиданной остроты. Михаил Фрунзе, избранный в члены ЦК на X съезде, как заправский военный, каковым он и являлся, заявил, что действеннее всего вести диалог со Шляпниковым под аккомпанемент винтовки. Поскольку Шляпников упорно критиковал НЭП на всех партийных уровнях, Ленин летом 1921 года решил потребовать его немедленного исключения из партии. Его требование не поддержали, и это свидетельствует о том, что НЭП вызывал в партии раздоры, а отношение к нему самых высокопоставленных партийных деятелей становилось все более жестким.

Самые ярые представители «рабочей оппозиции» возлагали надежды на XI съезд РКП(б), видя растерянность ЦК, в которой тот пребывал с тех пор, как был поставлен вопрос об их исключении из партии. Но Шляпников и его друзья не хотели лишать себя дополнительной поддержки и в феврале 1922 года, за месяц до XI съезда РКП(б), решили обратиться с тем же вопросом в Коминтерн. Шляпников направил в Отдел международной связи Коминтерна заявление, под которым стояла двадцать одна подпись. Александра присоединилась к петиции в последний момент, потребовав разъяснить позицию подписантов исполкому Коминтерна.