Александра
Шрифт:
— Что это? — Спросил он, глядя на предметы женской гигиены.
— Тебе лучше не знать. — Ответила ему. Скажешь правду, явно не поймёт. Потом крепко перебинтовала раненного полосами материи, на которые разорвал его рубаху Вяземский. Иван в это время снимал брони с убитых. Подбирал оружие и вязал его в связки. Всё верно, доспех и оружие стоили дорого. И это было святое — взять хабар, как говорили в старину на трофеи. Война войной, а касса должна работать бесперебойно и по расписанию. Пока я занималась раненым, младший брат Ивана тоже присоединился к старшему в мародёрке. Действовали они сноровисто и быстро, крепя на пойманных лошадях добычу. Посадили на коня связанного
— Сань, — заныла Лена, — далеко так ехать?
— Не знаю. Придётся потерпеть.
Наконец оба молодых боярина сами вскочили в сёдла. За каждым из них, на привязе, паровозиком побежало по три коня с поклажей. Плюс две лошади с носилками. Мы с Еленой ехали замыкающими. Стали углубляться в лес.
Странно, думала тут совсем чащоба, на коне не проедешь. Оказывается проедешь. Тропы были натоптаны. Видать ни один раз Вяземские тут шастали.
Ехали полдня, до самых сумерек. Я совсем потеряла ориентацию в пространстве. Единственное, глядя на компас, вмонтированный в мои часы, понимала, что движемся на восток, немного смещаясь севернее. Перешли вброд пару небольших речек. Ноги с Еленой намочили изрядно. Лена больше не ныла. Сопела мне в затылок. Привал сделали в сгущающихся сумерках.
Парни быстро разложили костёр в какой-то низине. Причём так ловко, что, когда я отошла на несколько метров по-маленькому, то пламени костра не увидела. Иван постелил нам с Еленой войлок. Чтобы мы не сидели своими попами на голой земле. Из еды у них были только сухари. Я достала из сумки наши продукты. Мужчины оживились. Хлеб, колбаса, огурец, помидоры. Прежде, чем передать овощи мужчинам, разделив их на кусочки, собрала семечки от огурца в один бумажный пакетик и от помидор в другой, вырвав лист из тетрадки. Вяземские и поляк Ян с удивлением пялились на мою тетрадь. А также на книги. Они их увидели.
— Княгиня, а что ты делала? — спросил меня Иван.
— Боярин, ты раньше пробовал такие плоды? — Спросила его, показывая на разрезанные помидоры? Огурцы были им знакомы.
— Нет, княгиня. Чудной плод. И вкусный, особенно с солью.
— Это ты его ещё не ел со сметанкой и огурчиком. Покрошишь их на кусочки, лучка добавишь, можно перца сладкого, всё заправишь сметаной и уммм, вкус, язык проглотишь. А сколько блюд вкусных с ним можно сделать, сразу и не расскажешь. Вот из этих семечек можно вырастить эти плоды. Если знать как.
— А ты знаешь, княгиня? — Поняв, что я вдова, то есть была замужем, значит титул княжна ко мне уже не подходит, ибо мужнюю зовут княгиней, он так меня и начал называть. И всё из-за отчества. А вот Елену, что Иван, что его брат Василий, как он нам представился, они называли оба княжной. Ян только глазел на нас с Еленой, но вопросов не задавал. Мы сняли свою обувь, носки и расположили у костра сушиться. Все трое мужчин с интересом рассматривали наше шмутьё. И я видела по взглядам, которые они бросали то на нас, то на мою сумку, им дико было интересно, что же там ещё есть диковинного. При этом не забывали оглаживать взглядами наши с Еленой ноги.
— Прости, княжна, — не выдержал младший боярин, —
— Да вот, княжне на коленях пришлось уползать через подземный ход, спасаясь от врагов.
— А кто враги ваши, княгиня? — Это уже спросил Иван.
— Подождите немного, мужи славные. — Сказала я и встав, позвала с собой Елену. Мы чуть отошли. Присели с ней и стали шептаться.
— Саш, чего они нас княжнами зовут?
— Значит так, Елена, как ты понимаешь здесь дремучее средневековье. То есть, общество жестко сословное. На самом верху дворяне, бояре, князья и прочие графы с баронами. Понимаешь? — Она кивнула. — Дело в том, что дворянин, даже если и нищий, всё равно по статусу выше простолюдина или купца, пусть и богатого. Чтобы нам, пусть на первое время не попасть под молотки, а женщины мы с тобой молодые и красивые.
— Что красивые, согласна. Скоро дырки на мне протрут зеньками своими.
— Лен, мы продукт акселерации 20–21 веков. Обе для нынешнего времени довольно высокие и стройные. Тут либо худая от недоедания, либо пышная, в теле, так как дородность залог здоровья, значит детей будет плодить как на конвейере. Я не говорю, что все именно такие, но это своего рода сейчас стандарт. Тут не до эстетики. А у нас и рост и фигуры загляденье. И сами далеко не дурнушки. Это ещё без косметики. Поэтому мы лакомый кусок для любого мужика, чтобы поставить нас в позу удивлённого пингвина и поиметь от души. Понимаешь?
— Сань, что правда? А что делать? Не хочу, удовлетворять всяких скотов!
— Вот, для этого нужен статус. И статус, чем выше, тем круче гора, как Пик Коммунизма на Кавказе. Полезть к княгине или княжне не всякий рискнёт, если только не будет уверен, что ему за это ничего не будет. В противном случае за такие дела яйца по самые уши отпилят.
— Ладно. А какие мы княжны?
— А вот это проблема. Все княжеские фамилии известны, как и родовитые боярские семьи. Графские и прочие тоже. Просто так примазаться не получится. За это тоже отпилят всё что можно. Надо подумать. Жаль я историю средних веков плохо знаю. Неплохо бы выдать себя за потомков какого-нибудь известного рода, который уже сгинул. Нет их, но о которых помнят. Например… Интересно Византию уже захватили османы или нет? Надо бы узнать какой сейчас год? Чтобы ориентироваться.
— Византия? — Спросила Елена. И стала морщить лоб.
— Византия. Она более ближе русичам. Православие то с Византии пришло, понимаешь?
— Послушай. Я полгода назад с Вадиком встречалась. Он на историческом учится. Так вот, как-то он на одном форуме спорил в сети с кем-то. И мне рассказывал из-за чего спор у него идёт. Они там даже на деньги забились.
— О чём спор был?
— Про Византию. И об этих османах. Это же турки?
— Да, они самые.
— Так вот, там спор был про какую-то Елену. Мою тёзку.
— Продолжай.
— Так вот, она была последней императрицей. Но не Византии а, как же её, да чтоб меня… Во вспомнила, Трапезунда. Это, как Вадик сказал, осколок Византии. Замужем она была за этим… Мужиком… У него имя библейское, как же… ну он ещё чудовище большое грохнул…
— Давид? По библии Давид и Голиаф.
— Точно, забодай меня носорог. — Она хихикнула. — Давид, причём Великий. Фамилия у него комит… Нет… Комок… Вот чёрт…
— Тихо ты. Может Комнин?
— Точно Комнин. Давид Великий Комнин. Я ещё удивилась, чего это он Великий, описаться можно. А его османы на раз сделали. Он без боя Трапезунд сдал в обмен на пенсию. Представь, пенсионер, мать его!