Александра
Шрифт:
Снесла курочка яичко, да не простое — золотое.
Дед бил — не разбил.
Баба била — не разбила.
А мышка бежала, хвостиком махнула, яичко упало и разбилось.
Плачет дед, плачет баба и говорит им Курочка Ряба:
— Не плачь, дед, не плачь, баба: снесу вам новое яичко не золотое, а простое!
Я говорила и поглядывала на Василия. Он молчал. Просто слушал. Наконец, дети уснули. Я встала и вышла из их комнаты. Василий смотрел на меня. И был огонь в его глазах. Он схватил меня. Прижал к себе.
— Саша, ты лучшая. Благодарствую тебе.
— За что, Васенька?
— За дочь мою.
— Даша моя дочь. Это я обещала Соломонии. И я её никому не отдам. Загрызу любого, кто попытается отнять её от меня.
—
— Да, Василий. Даша моя кровь и плоть. Я же тебе сказала, что убью за неё любого.
— Я понял это. За что моя тебе благодарность. Но как быть с пожеланием?
— Все твои пожелания сегодня исполнятся, Василий. Обещаю. Пошли.
Взяла его за руку и отвела в свою светёлку. Отпустила его. Потом просто взяла и сняла через голову свой сарафан. Скинула нательную рубашку. Осталась в одних трусиках. Василий, глядя на меня, задохнулся. Я взяла его за руку.
— Пойдём к ложу нашему, любимый.
Он пошёл за мной, как привязанный. Я стала расстёгивать его кафтан. Я чувствовала, видела, как он дрожит. Стащила с него кафтан, потом рубашку. Толкнула его на постель. Он упал. Я сняла с него сапоги, потом стащила штаны.
— Ты же этого хотел, да, Василий?
— Да этого.
— Что о нас подумают, Вася? Я же не венчанная тебе жена,
— Пусть не венчанная. Чего боишься, Саша?
— Боюсь, что Владыко придёт. А он придёт.
— Плевать, как ты говоришь. Владыко ничего не сделает тебе. Обещаю. — Он схватил меня и затащил на наше брачное ложе. Обнимал меня и целовал. Я его тоже. Потом отстранилась.
— Вась, подожди. — Сняла свои трусики. Легла на спину. Широко развела ноги. Чтобы он всё увидел. Протянула к нему руки. — Иди ко мне, любимый мой. Родной, ненаглядный мой. — Василий ринулся ко мне. Накрыл. Я обнимала его, целовала. — Давай, ладо моё. — Прошептала ему голосом полным страсти. Почувствовала его возбуждённую плоть у границ своей плоти, которая уже была мокрая и, при этом, ждала его и очень сильно хотела.
— Саша. — Застонал Великий Князь и вошёл в меня. Полностью. Я даже поддалась ему. Сама всхлипнула и только сильнее прижалась к нему…
…Рано утром из покоев Царевны вышел Великий Князь. Посмотрел на двух стражников. Те стояли не шелохнувшись, металлическими истуканами.
— Я надеюсь, мне не надо говорить, что если кто-то из вас ляпнет лишнее, я у того язык вырву, вместе с головой.
— Да, Великий Государь. — Оба стражника побледнели. — Мы ничего не видели.
— И ничего не слышали. Так ведь? — Василий смотрел на обоих не мигая. И от этого взгляда у обоих побежал между лопаток холодный пот.
— Истинно так, Великий Государь. Мы ничего не слышали.
Василий кивнул им и направился в свои покои…
Проснулась, когда лучики встающего солнца коснулись моего лица. Окно было открыто. Было свежо и легко дышалось. Я потянулась, повизгивая от удовольствия. Василия уже не было. Какой умный мужчина у меня. Но постель всё ещё хранило его тепло и его запах. Я погладила место, где он лежал. Прижалась щекой к этому месту. Лежала и улыбалась. Тело находилось в сладостной истоме. Погладила себя по груди. Следы от его яростных поцелуев, что на одном моём полушарии, что на другом. Я даже тихо засмеялась. На бёдрах следы от его железных пальцев, которыми он сжимал меня, белую кожу моего тела. Но я не жалела. Пусть. От любимого мужчины можно и не такое вытерпеть. Тем более, я получила просто невероятный секс с ним. Он был неутомим. Словно с цепи сорвался. Брал меня то нежно лаская, то грубовато. Я сама его об этом просила. Чего только мы с ним не попробовали. Всё попробовали. Многое для него было неожиданным и в новинку. Я не лежала под Василием чинно и благопристойно, не шевелясь, только раскинув ноги в стороны, как предписано было в таких случаях. Ибо по другому, это могло быть расценено, как грех разврата и порочности, со стороны
Погладила своё лоно. Натружено оно было. Даже слегка побаливало. Ну это ничего. Вот точно на этот раз он меня наградит дитём. Столько семени в меня он закачал, за эту ночь, что даже не знаю. Встала, как была полностью обнажённой, так и прошлась по светлице, встав на носочки. Ещё раз потянулась, раскинув руки в стороны. Прошлась по кругу пританцовывая и виляя задом. Господи, хорошо то как! Потом умылась. Оделась. На этот раз никаких сарафанов. Штаны, сапоги-ботфорты, рубашка нательная. Китель пока надевать не стала. Перед этим сидела чесала свою гриву. Ужас какой. Густая, длинная. Вот почему тут нельзя носить короткую причёску? Хотя Василию они нравились. Он зарывался в них лицом. Или наматывал на кулак, когда брал меня сзади, запрокидывая мою голову назад. Наконец, расчесала, заплела в косу. Не стала укладывать её на голове, просто отпустила, закрепив на самом конце красивый красный бантик. Даже усмехнулась. В этот момент проснулись дети. Мальчишки и Даша. Прошла к ним. Княжну взяла на руки. Постелька её была мокрая. Нянек сегодня, вернее ночью не было по объективным причинам. Поэтому крикнула прислугу. Велела принести воды. Помыла её и переодела. Мальчишек заставила делать зарядку. Смотрела, как Слава и Андрейка отжимались, напоминая гусениц. Потом отправила их умываться и одеваться. Прошли в трапезную. Там уже было всё накрыто. Пацаны сидели, уминали кашу. Я же кормила малышку. Появился Василий. Улыбнулся. Глаза его поблёскивали.
— Доброе утро, Великий Государь! — Поприветствовала его. Мальчишки соскочили с лавок, поклонились. Он махнул рукой. Сел тоже с нами за стол.
— Добрый, добрый. Как спалось, Сашенька? — И усмехнулся.
— Хорошо спалось, Василий. Просто замечательно. Выспалась на год вперёд. — Вернула ему улыбку.
— Так уж и на год? — Посмотрел на меня удивлённо. — На год, Саша, никак не можно.
— Может быть и на меньший срок. Это как Господь даст.
Он кивнул мне. Сидели ели, чисто по-семейному. Но всё хорошее когда-нибудь заканчивается. Вот и отдых у нас тоже закончился. Впереди много работы. Через неделю намечен выезд в Ливонию. Отдала Дашу нянькам. Она не хотела отпускать меня. Пришлось её уговаривать.
— Доченька, мамочке надо по делам. Я не могу с тобой всё время находиться. Прости меня. Но обязательно сегодня приду к тебе. А с тобой мальчишки останутся.
— Ся-ся?
— Ся-ся.
Передав княжну нянькам, сказала мальчишкам, чтобы вели себя хорошо. Потом поехала в Корпус. И здесь меня ожидал сюрприз. Приехали представители крымских татар. Сам Агиш Ширин и Хаджике Мансур. Они остановились в татарской квартале Москвы. И просят аудиенции, но это я так по цивилизованному выразилась. На самом деле просили меня принять их. Возле КПП Корпуса дежурил татарин в полосатом халате. Он ожидал меня. Его провели ко мне в штаб. Не успели мои палатины его завести, как он повалился на пол, встав на колени и упёрся лбом в пол.
— Это что за цирк? — Спросила я, глядя на спину посыльного.
— Госпожа, Искандер Султан, да продлит Аллах твои годы. Я Ахмед, слуга Агиша Ширина. Он и ещё один карачи-бек прибыли в Москву. Просят принять их. — Всё это он говорил стоя на коленях и уткнувшись любом в пол.
— Встань.
— Никак нельзя, Искандер Султан. Я слуга. Мне нельзя смотреть в глаза госпоже.
— Ладно. Нравится стоять в коленно-локтевом положении, стой. Возвращайся к своему хозяину, скажи, что я приму их. Двоих. Его и Мансура. Больше никто сюда не едет. Понятно?