Александри В. Стихотворения. Эминеску М. Стихотворения. Кошбук Д. Стихотворения. Караджале И.-Л. Потерянное письмо. Рассказы. Славич И. Счастливая мельница
Шрифт:
Майор бросился к матери на шею, целуя и обнимая ее. Вот все и прошло у мамы… Я отведал варенья и приготовился пить кофе…
— Вас не беспокоит табачный дым? — спросил я госпожу Попеску.
— Нисколько, у нас в доме курят. Мой муж курит, да и ему, кажется, тоже нравится…
Мать с улыбкой сделала упор на слове «ему» и кивнула головой в сторону господина майора.
— А! — удивленно протянул я. — Вы говорите о «нем»?
— Да, да, о нем. Ах, если бы вы видели, до чего он комичен с папиросой во рту! Можно умереть со смеху… Ну совсем
— Вот как!.. Это уж совсем нехорошо, господин майор. Табак — это яд.
— А ты почему куришь? — перебил меня майор, усиленно загребая ложкой варенье из вазочки.
— Ионел! Довольно варенья, моя детка! Опять заболит животик!
Майор послушался, но лишь после того, как проглотил еще три или четыре ложки варенья. Потом он взял вазочку и вышел в переднюю.
— Куда ты? — спросила мать.
— Сейчас вернусь! — ответил Ионел.
Через мгновенье он вернулся с пустой вазочкой, поставил ее на стол, взял с маленького столика портсигар, вынул папироску, сунул ее в рот и отдал мне честь по-военному, как солдат, который просит у штатского разрешения прикурить. Я не знал, как мне быть. Мать, смеясь, подала мне знак, чтобы я удовлетворил желание господина майора.
Прикурив от моей папиросы, господин майор начал важно прогуливаться взад и вперед, залихватски дымя, как настоящий военный. Я невольно им залюбовался, а мать опять поплевала через плечо, чтобы предохранить его от дурного глаза, и сказала мне:
— Поплюйте и вы, чтобы не сглазить.
Майор докурил папиросу до самого картона. Потом он подбежал к мячу, который я ему принес, и принялся швырять его об пол. Мгновение — и мяч подскочил к самому потолку, туда, где висела люстра, нарушив спокойствие ее хрустальных подвесок.
— Ионел! Перестань! Еще разобьешь что-нибудь! Ты хочешь огорчить свою маму? Ты хочешь, чтобы мама умерла?
Однако майор был всецело поглощен прыжками мяча, который то и дело выскальзывал у него из рук. В упоении он швырял мяч изо всех сил на паркет. В тот самый миг, когда я подносил кофе ко рту, как говорят французы, «entre la coupe et les levres», подскочивший мяч выбил чашку у меня из рук, и кофе, ошпарив меня, пролился на мои визитные брюки цвета утиного яйца.
— Видишь, что ты натворил! Я тебя унимала, а ты и в ус не дуешь! Рассердил нашего гостя!!! В другой раз он не принесет тебе больше игрушек!.. — И, повернувшись ко мне, госпожа Попеску прибавила самым приветливым голосом: — Это ничего… Кофе не оставляет пятен. Немного теплой воды…
Но не успела она выговорить, как лицо ее исказилось от ужаса. Она вскрикнула и вскочила со стула.
— Ионел! Дорогой!! Что с тобой?..
Я взглянул на майора. Лицо его стало белым как мел, глаза закатились, стройная фигурка скорчилась. Мать бросилась к нему, но не успела сделать и шагу, как майор уже растянулся на полу.
— Ах!!! — взвизгнула мать. — Ребенку плохо!.. Спасите! Дитя умирает!..
Я поднял майора, расстегнул ворот мундира и приоткрыл ему грудь.
— Пустяки, — сказал я. — Дайте
Я обрызгал его водой. Между тем мать в отчаянье рвала на себе волосы.
— Ну вот видишь, господин майор, — сказал я, когда он пришел в себя. — Видишь? Разве я тебе не говорил, что табак вещь скверная?.. В другой раз не кури!..
Я простился с госпожой Попеску, которая уже успокоилась, убедившись, что здоровье драгоценного майора не внушает никаких опасений. Надев боты и пальто, я отправился домой. Придя к себе, я понял, зачем майор выходил с вазочкой в переднюю: он вылил варенье в мои боты.
1901
ВО ДВОРЕЦ!
Перевод И. Константиновского
— Мэндика, первый час! Чего ты копаешься! — раздраженно кричит госпожа Луксица, врываясь в комнату, где госпожа Пископеско совершает свой туалет.
Госпожа Пископеско, глядя в зеркало, отвечает еще более раздраженно:
— Оставь меня в покое, мама! Ты только посмотри, как эта скотина меня изуродовала! Будь она проклята!
Скотина — это гувернантка, которая, помимо прочих своих обязанностей, должна причесывать госпожу Пископеско. Госпожа Луксица — это мать госпожи Пископеско, а госпожа Пископеско— жена господина Пископеско, владельца одной из самых красивых и комфортабельных вилл Синаи, которая названа прелестным именем дочери госпожи Луксицы — «Эсмеральда».
С шести часов утра, когда солнце еще не успело показаться из-за вершины Собачьей горы, обитатели виллы «Эсмеральда» начали метаться из угла в угол, словно охваченные безумием.
Что случилось? Что произошло в семействе Пископеско, почему нервничают и беснуются все обитатели виллы?
Кусочек бристольского картона, сверкающий над ворохом визитных карточек, оставленных высокопоставленными друзьями на вилле «Эсмеральда», объясняет, в чем дело. Бросив взгляд на эту блестящую карточку, мы узнаем, что по велению их величеств госпожа и господин Зефир Пископеско приглашаются сегодня к часу дня на обед во дворец Пелеш!
— Где эта скотина! Черт ее побери! — кричит госпожа Пископеско, нервно теребя непокорные завитки своих волос.
— Дай лучше я тебе их поправлю, — говорит госпожа Луксица.
Она поворачивает к свету свою красавицу дочь, снимает со спиртовки щипцы для завивки, дует на них, потом энергично прихватывает ими локоны дочери.
— Ты с ума сошла! — кричит госпожа Пископеско. — Безобразие! Ты что, ослепла? Ты меня обожгла!
— А ты бы не вертелась! Все время дрыгаешь ногой! Не кричи! Ты слишком разошлась! Дай-ка я погляжу.
Госпожа Луксица оглядывает пухлый затылок мадам Пископеско, плюет и дует на него с одной стороны, чтобы прошел ожог, с другой — от дурного глаза. Действительно, тут есть чем гордиться матери. Она тщательно укладывает непокорные пряди волос, и на этот раз так удачно, что мадам Пископеско немедленно забывает об ожоге.