Алексей Андреевич Аракчеев
Шрифт:
Окончательную точку в этом деле поставила собственная бестактность Аракчеева. 12 декабря 1825 г. великий князь Михаил Павлович писал Дибичу: «Третьего дня видел в первый раз графа Аракчеева. Он мне упомянул об этом деле (о заговоре. — К. Я.), не зная, на чем оно остановилось, и говорил про оное, потому что полагает его весьма важным. Я тогда же сообщил об этом Милорадовичу, который хотел видеться с Аракчеевым; но как граф принял за правило никого у себя и нигде не видеть, даже и по службе, то и не пустил к себе Милорадовича, хотя он и велел сказать, что он от меня» [36] . 20 декабря Аракчеев был освобожден от заведования делами Комитета министров и перестал быть членом Государственного совета. За ним сохранилась лишь должность главного над военными поселениями начальника, но и на ней он пробыл очень недолго.
36
36. Цит.
Весной 1826 г. во время инспекторского смотра аракчеевского полка несколько солдат подали генерал-майору Петрову жалобу, что «служить невозможно тяжело стало». Следствие проводил сам Аракчеев, зачинщики были наказаны шпицрутенами и сосланы в Сибирский корпус. Граф попытался скрыть факт возмущения в полку его имени от Николая I, но тот узнал об этом от Клейнмихеля и в апреле того же года провел инспекторский смотр ряда округов 1-й гренадерской дивизии. Император понял, что блестящая форма не соответствует содержанию — округа гренадерского корпуса так и не смогли перейти на самообеспечение продовольствием и фуражом.
Почувствовав, что тучи сгущаются, Аракчеев написал прошение об отпуске для лечения за границей. Фактически это была просьба об отставке, поскольку срок отпуска в рапорте не оговаривался; Аракчеев понимал, что после возвращения вряд ли будет допущен хотя бы к командованию военными поселениями, судьба которых при новом императоре становилась неясной. 30 апреля 1826 г. последовал рескрипт; Николай I удовлетворил просьбу Аракчеева об отпуске. Командование поселенными войсками на время его отсутствия вверялось Клейнмихелю, и ему предписывалось «о делах важных», требующих разрешения Главного над военными поселениями начальника, «относиться» к начальнику Главного штаба е. и. в. [37] . Тем самым нарушалась автономия военных поселений, и началось постепенное их подчинение общему армейскому управлению.
37
37. ЦГВИА СССР, ф. 405, on. 1, д. 409, л. 844.
В начале 1827 г. Аракчееву пришлось давать объяснения по поводу появления за границей изданной им переписки с Александром I. Аракчеев был вынужден признать, что отпечатал в типографии штаба военных поселений 30 экземпляров [38] без разрешения правительства.
После возвращения из-за границы граф постоянно жил в Грузине, изредка выезжая к друзьям и родственникам. В Петербурге за ним сохранился казенный дом, который в 1832 г. военный министр граф А. И. Чернышев попытался у него отобрать, однако Аракчеев воззвал к заступничеству императора, и дом был оставлен за ним. Но вообще он старался как можно меньше напоминать о себе. Известны всего два-три его письма Николаю I. Так, во время восстания в новгородских поселениях в 1831 г. перепуганный граф приехал в Новгород, однако губернатор Денфер, опасаясь гнева поселян, попросил его покинуть город. Оскорбленный Аракчеев обратился к императору. Губернатор получил взыскание, а Аракчееву было разрешено проживать там, где он пожелает.
38
38. Рескрипты и записки государя императора Павла I к графу Аракчееву. 1794–1799. — Русская старина, 1873, т. 7, с. 477–478.
После реорганизации новгородских военных поселений в округа пахотных солдат было решено на базе штаба бывшего округа гренадерского наследного принца прусского полка (дер. Новоселицы) создать Новгородский кадетский корпус. В 1832 г. Аракчеев просил Николая I принять от него 300 тыс. руб., на проценты от которых должны были содержаться дети бедных дворян Новгородской и Тверской губерний [39] .
В последние годы жизни он особенно много занимается устройством имения, старается вникнуть во все стороны хозяйственной жизни, читает много литературы по экономике. Хотя его крестьяне в целом жили в достатке и не было в имении совершенно бедных хозяйств, некоторые стороны их жизни, как и в военных поселениях, были доведены до абсурда различными строгими предписаниями и инструкциями. Большинство домов крестьян были крыты железом, в Грузине был госпиталь, где крестьяне могли получить бесплатную медицинскую помощь, здесь же по инициативе Аракчеева был создан заемный банк для крестьян, где они были обязаны брать ссуды для покупки семян, скота и т. д. Дороги в имении были в основном с твердым покрытием, их исправность поддерживалась самими крестьянами. Аракчеев очень строго наказывал за пьянство и нерадение к хозяйству.
39
39. РО ГБЛ, ф. 471, карт. 3, д. 14, лл. 4, 6–9.
Усадьба
Прямых наследников Аракчеев не оставил. Своих детей он не имел, а его воспитанник М. Шумский, которому он дал блестящее образование (он закончил Пажеский корпус, знал почти все европейские языки) и добился для него звания флигель-адъютанта, спился и был лишен наследства. С родственниками Аракчеев практически не поддерживал отношений и принимал у себя только Канкриных и фон Фрикенов [42] .
40
40. Во время Великой Отечественной войны фронт длительное время проходил по р. Волхов и усадьба была полностью уничтожена.
41
41. Русская старина, 1870, № 1, с. 243.
42
42. Генерал-майор Ф. К. фон Фрикен был одним из помощников Аракчеева при создании военных поселений в Новгородской губернии (Исторический вестник, 1862, № 2, с. 231).
К концу жизни граф был обладателем дипломов Российской академии, Общества истории и древностей российских при Московском университете, Общества любителей коммерческих знаний, Филотехнического общества, Харьковского университета и ряда других учреждений. Его грузинская и малая библиотека в Петербурге насчитывали до 15 тыс. книг, периодических изданий, карт и эстампов; много книг было на английском, немецком, французском языках и на латыни, из них свыше 100 наименований были либо запрещены цензурой, либо были ей неизвестны [43] . Последний указ, касавшийся служебного положения Аракчеева, был издан 8 апреля 1833 г.: «Не считать гр. А. А. Аракчеева инспектором артиллерии и пехоты» [44] .
43
43. ЦГВИА СССР, ф. 405, оп. 4, д. 1754, л. 23.
44
44. РО ГПБ, ф. 859, карт. 31, д. 14, л. 7.
Аракчеев был среднего роста, сухощав и слегка угловат. Никогда не отличался хорошим здоровьем и часто болел. Был вспыльчив, подозрителен и недоверчив. Но если проникался к кому доверием, то не изменял своего отношения без очень весомых причин. Так, он очень трогательно относился к Г. С. Батенькову, входившему в Совет главного над военными поселениями начальника. В кругу близких людей бывал весел, любил шутить, зачастую прибегая к едким словечкам, сарказму. Любил покровительствовать одаренным людям и часто приглашал в имение ученых, литераторов и художников. Был набожен и очень редко употреблял вино.
Подводя итог прожитому, он писал: «В жизни моей я руководствовался всегда одними правилами — никогда не рассуждал по службе и исполнял приказания буквально, посвящая все время и все силы мои службе царской. Знаю, что меня многие не любят, потому что я крут, да что делать? Таким меня бог создал! И мною круто поворачивали, а я за это остался благодарен. Мягкими французскими речами не выкуешь дела! Никогда я ничего не просил для себя, и милостью божьей дано мне все! Утешаюсь мыслью, что я был полезен» [45] .
45
45. Цит. по: Михайловский-Данилевский А. И. Ук. соч. Т. 6, с. 202.
Умер Аракчеев 21 апреля 1834 г. и был похоронен с отданием всех воинских почестей в Спасо-Преображенском соборе с. Грузина у подножия памятника Павлу I. Поскольку он не вписал в завещание, составленное и высочайше утвержденное в 1816 г., имени наследника, Николай I указом от 6 мая 1834 г. передал Грузинское имение, а также капитал — 1,5 млн. руб. — в распоряжение Новгородского кадетского корпуса, который стал именоваться Аракчеевским [46] . Сюда же была передана значительная часть библиотеки и архива.
46
46. ЦГВИА СССР, ф. 405, оп. 4, д. 1746, л. 65; Карцов П. П. Новгородский кадетский корпус. — Русская старина, 1884, т. 41, с. 519.