Альфа Центавра
Шрифт:
— Почудится же такое, — Батька Махно взялся рукой за сердце, а Ленька Пантелеев за горло, как будто его душили. Аги про себя выругалась, а Ника Ович потерла место чуть пониже пупка, как будто что-то поправляла.
Тут уж напились все капитально, как сказала сама Жена Париса, обнимая кентавра Буди, ибо остальные даже боялись к ней прикасаться:
— С горького счастья.
— А хотелось бы наоборот, — сказал кто-то над ее ухом.
— Да бы, но, похоже, так уже не будет никогда. — Она повернула голову — это был незаметно-затерявшийся
— Он и — Счастливчик. — Но некоторые добавляли:
— Как бы не вышло, как у Тристана с Изольдой:
— Женишься на одной, а:
— А там Другой. Буди заплакал.
— Ты че, друг, — потрепал его за плечо Ленька Пантелеев, — напился, что ли, слишком?
— Нет, не очень. Просто мне жаль, что мы не живем во времена Короля Артура, когда право первой ночи всегда принадлежало тому, что был с ней, — он потрогал Жену Париса за цветочный венок, висевший на стуле — сама-то невеста танцевала Пархоменко, чтобы дать ему последние распоряжения насчет отеля Ритц. Точнее, не совсем так, а:
— Она танцевала то Пархоменко, то с Котовским, которые сговорились и слезли с Собора Парижской Богоматери, как они называли последнюю уцелевшую башню в укреплениях Царицына, и:
— Лично присутствовали здесь. — На секс с ней в брачную ночь они, конечно, не рассчитывали, но как говорила Мэрилин Монро одному пока что мелкому служащему Парамаунт:
— Я хочу искупаться голой — ты посторожишь мои весчи?
— Естествен-но-о. — А куда деваться, если сам, как все:
— Влюблен в нее — по уши, и даже дальше: до самых корней ее волос.
Все отоспались, и утром, как дети в пионерлагере, после чистки зубов своим подругам и товарищам, не утерпевших домогательств Морфея, и заснувшим — двинулись к отелю Ритц.
Ритц — диспозиция:
— Фрай за барной стойкой, Эспи рядом, но с другой стороны, как говорится:
— Пассажир. — Его обслуживали за одним из четырехместных столиков, которые шли вдоль бара, но десерт после баранины с горшком, точнее с:
— Горошком и Киндзмараули и Хванчкарой вместе взятыми — одна во время, а другая для десерта больше, состоящего из лаваша, разрезанного вдоль, и капитально снабженного сыром и зеленью, — но теперь он пересел сюда, чтобы не видеть, а может даже, наоборот, чтобы видеть Задним умом, который, говорят:
— Только и видит то, что надо, — тех, кто сидел за последним от входной двери, и первым у оркестра восьмиместным столом. Их было восемь, как поется в песне. Но не в этот раз. Только трое: Дроздовский, Камергерша и Врангель. Остальных унесли в морозильник, так как бытовало сумнение, что:
— Все умирают обязательно сразу.
— А если и сразу, то не до конца, — ибо:
— Некоторые появляются опять, но, разумеется, не все, не все этого достойны, — как говорил уже довольно давно Лева Задов, когда ему передали, что его друган Мишки Япончик:
— Умер, так сказать, — и следовательно:
— Авось, — а
— Пойду в ларек, авось, сегодня привезли мягкие белые батоны, вкусно пахнущие корочкой и маком, — а только про покойников, что:
— Авось Серый Волк принес ему не только мертвой воды, но и живой.
— Ибо.
— Ибо на остальное уже нет надежды.
Вошла Елена Прекрасная с даже не прикрытой знаменитой еще по Трем Мушкетерам и Миледи с Дартаньяном лилией на плече.
— Вот ду ю сей?! — спросила она мягко, обращаясь к расположенному ближе всех Эспи, который и повернулся к тому же в ее сторону.
— Я? — возразил Эс, видя, что дама при двух кольтах сорок пятого калибра, и на один из них уже положила лапу. — Но тут же собрался и спросил:
— Продай один кольт, а?
— Ты знаешь, Полосатый, что стоит Кольт в создавшейся ситуации? — хмуро ответила дама, простоявшая ночь в деревянном щите, где и стоять можно:
— Только раком.
— Знаю, Бриллиант Сириус, но у меня его нет. Пока что. Но будет скоро, точно тебе говорю, поэтому предлагаю фьючер:
— Ты мне кольт с кожаной кобурой, без которой его не удержишь, и двумя запасными обоймами.
— Зачем тебе три обоймы, одна — если ты забыл — есть уже в пистолете.
— Это не пистолет, а наган, — заметил Фрай, который тоже был тут, но, так сказать:
— За чертой людей развлекающихся. — Тем не менее, Елена, дочь Махно и Учительницы Аги, ответила:
— В данном контексте это не обязательно: пистолет, наган — всё равно. Вот если бы мы изучали историю оружия, и более того, сдавали экзамен по Этому Делу в школе, то да, а так нет. Более того:
— Катехгорически нэт! — она подмигнула Эспи, от чего у него слегка защемило сердце. — И следовательно, — продолжила Елена Прекрасная, — ты кто? Не знаешь-ь! А ты даже не бармен, а тот, кого в кругах цирковых называют:
— Соврамши!
— Кто так говорит? — попытался защититься Фрай.
— Многие, В Трубу Свивающийся Лист, по крикухе Шекспир, например.
— Он шарлатан. Нет, я не знаю, но:
— Толстой сказал. — А он сам зеркальное отражение этого Трубочиста.
— Хорошо, я приведу вам пример, выводящий на чистую воду ваш обман. Как-то, много, но не очень, лет назад один парень по имени Иисус Христос воскрес, и рассказал всем об этом, но многие не поверили, спрашивается:
— Почему?
— Как говорили у нас в произрастающей из России Сибири, — попытался принять участие в дискуссии Эсти:
— Какие ваши доказательства?
— Вер-р-на-а! — пропела Елена. — А доказательство не увидели потому же, почему вы не видите, что наган, — она быстро вынула кольт из кобуры и крутнула на пальце, как Сандос Кид и Буч Кесседи — одновременно, — это и есть:
— Пистолет. Ибо есть разница между тем, что Написано, и тем, что Есть на самом деле. Как в данном случае: