Альфа и Омега. Книга 2
Шрифт:
— Вот что любопытно, — меж тем продолжила рассуждать я. — Когда со мной не соглашался мой бывший, меня это жутко выводило из себя. Мне казалось, что он делает это нарочно, чтобы позлить меня. Будто наши отношения как раз целиком состоят только вот из этих разговоров, споров и прочего… внешнего. Я не чувствовала ничего за этим. А когда мы ссоримся с тобой, я откуда-то точно знаю, что это неважно. Что даже если мы не согласимся ни в чем вообще, это не изменит того, что есть между нами. Я люблю тебя безусловно, вне зависимости от того, что ты делаешь, говоришь или думаешь. Мы с тобой связаны не общими интересами, ценностями или приоритетами, что мне раньше казалось самым важным. Мы связаны душами, мы состоим из одной и той же горстки звездной пыли,
— Ничего со мной не случится, маленькая омега, — выразительно произнес альфа, покачав головой. Он привычно провел пальцами по моей щеке, ловя золотистые, отливающие медью в закатном свете прядки, а потом добавил: — Я это ты, а ты это я, и если умирать, то в один день, так?
— Так, — серьезно согласилась я, поймав его руку и коротко поцеловав в ладонь.
Свернув с главной дороги, ведущей с вокзала, мы немного поплутали по более узким извилистым улочкам, в которых я, наверное, сама бы заблудилась на раз-два, но Йон ориентировался безо всяких проблем, и наконец вышли к уютно замыкающему тупичок двухэтажному дому. Видимо, до того, как попасть в больницу, отец моего альфы занимался ремонтом, потому что одна половина фасада была заново побелена и приветливо отсвечивала сквозь зелень садовых деревьев, а вторая оставалась серой и обшарпанной. У меня в голове вдруг прозвучал проигрыш из старой рекламы какого-то стирального порошка — посмотрите, как ваш обычный порошок справился с этой грязью, а теперь обратите внимание на результаты работы нашего совершенно особенного средства.
Йон с видимым удовольствием скинул с плеч рюкзак, бухнув его прямо на асфальтовую подъездную дорожку, а потом без лишних прелюдий приподнял с земли каменный вазон, в котором кучкой цвели лилово-белые петуньи.
— Что ты… — начала было я.
— Ключ должен быть внизу, посмотри, пожалуйста, — как ни в чем не бывало сообщил альфа, и его голос, искаженный частичной трансформацией, прозвучал хрипло и низко.
Меня не нужно было просить дважды, и, сбросив и собственный рюкзак, от которого уже ощутимо ныли плечи, я опустилась на корточки и пошарила ладонью по влажной прохладной земле. Кажется, по моей руке кто-то пробежал, но я решила не думать о том, кто это мог быть и сколько у него было ног. Нащупав металлические ключи, я зачерпнула их вместе с комками грязи, завязшей у меня под ногтями, и снова выпрямилась, после чего Йон аккуратно поставил вазон на место.
— Только я могу его поднять, не… впадая в ярость, — ответил он на мой немой вопрос. — Отец всегда хранит тут для меня запасной ключ.
— Хитро, — не смогла не отметить я, и, открыв калитку, мы вошли в сад. Здесь было очень много деревьев и кустов и, в отличие от других садиков, мимо которых мы проходили, пока шли с вокзала, почти не просматривалось грядок или клумб. Все здесь росло так, как ему вздумается, сорняки мешались с более изысканными растениями, а тропинка, которая вела к крыльцу дома, была вымощена не плиткой, а просто плоскими камнями, какие, наверное, можно было в избытке отыскать в местных горах. Слева от дорожки я заметила покосившуюся от времени и дождей беседку, внутри которой на пластиковом столе выстроились банки с краской — вероятно, той самой, которой белили дом. Они частично были накрыты брезентом, но один край его задрало ветром. Около беседки неспешно ржавела железная бочка,
— Надо же, а вы как раз к ужину.
Отец Йона, чей голос нарушил уютную садовую тишину, встретил нас на крыльце, и я, к своему удивлению, поняла, что он куда старше, чем представлялся мне. Не знаю почему, но я думала, что он примерно ровесник отца Горацио, ну или чуть старше, но, судя по его аккуратно подстриженным седым волосам и глубоким морщинам на загорелой коже, ему было уже за шестьдесят. Возраст, однако, не сказался ни на его осанке, ни на голосе, мощном и глубоком, хорошо поставленном и вытренированном годами проповедей. И я, признаться, немного растерялась, когда мы подошли ближе и стало ясно, что отец Дуглас на полголовы ниже своего приемного сына, то есть почти моего роста. Для альф такое телосложение в целом было нехарактерно, да и я почему-то успела навоображать себе что-то совсем другое. Но все эти глупости довольно быстро выветрились у меня из головы.
— Папа! — Йон, расплывшись в своей сияющей мальчишеской улыбке, которая сейчас была особенно к месту, крепко его обнял и даже слегка приподнял над полом.
— А ты все растешь, сынок, — добродушно покачал головой он. — Когда уже перестанешь издеваться над своим отцом? Как мне быть вожаком стаи, когда юнец вымахал выше меня?
— Так, может, пора уже оставить эти глупости и пропустить вперед младшее поколение, — ничуть не смутился тот. — Тебе уже скоро зубы на полку класть, старик, а ты все изображаешь из себя непонятно что.
— Ну зубы не зубы, а в борьбе на руках я тебя все еще легко сделаю, — хмыкнул отец Дуглас. — Хочешь проверим?
— Да легко!
Йон водрузил свой рюкзак на дощатую веранду, и под моим слегка озадаченным столь быстрым развитием событий взглядом эти двое уселись за стоявший тут же столик, поставили на него локти и, сцепившись ладонями, устремили друг на друга азартные взгляды. Чувствуя себя немного лишней на этом празднике жизни, я тем не менее подошла чуть ближе, не представляя, чем все это закончится.
— Раз, два… Три!
Стол жалобно заскрипел под их локтями, а я вдруг поняла, что они оба используют силу частичной трансформации. Наверное, это было вполне логично — если отец Йона тренировал его этим техникам, то должен был неплохо разбираться в них сам. Запах моего альфы стал острее и ярче, вызывая у меня привычные теплые толчки внизу живота, а вот запаха его соперника я не ощущала, как если бы даже необходимость использовать особые способности не нарушала его строгого внутреннего самоконтроля.
Схватка продолжалась несколько секунд, сопровождаемая пыхтением и шумным дыханием с обеих сторон, а потом Йон уступил, и отец с явным удовольствием впечатал его руку в стол.
— Я очень извиняюсь, — проговорила я, выдержав пару секунд паузы. — Нам сказали, что в этом доме есть больной немощный старик, который нуждается в заботе и опеке. Вы его случайно не видели?
— Папа, это моя Хана, — пряча улыбку, проговорил мой альфа. — Хана, это мой папа, святой отец Дуглас.
— Можешь называть меня просто по имени, дорогая, — кивнул тот, поднимаясь мне навстречу и протягивая руку. — Я, если можно так сказать, на пенсии. И хотя бывших священников не бывает, я, как видишь, не особый поклонник излишних церемоний.
— Очень приятно… Дуглас, — улыбнулась я, пожав протянутую руку.
— Потом расскажешь, где раздают таких потрясающих красоток, сын, — вернул мне улыбку старший альфа. — Может, там и для меня еще завалялась парочка.
— Таких, как она, больше не делают, — с затаенной гордостью в голосе отозвался Йон. — Так что ты свой шанс уже упустил, старик.
— Ну это мы еще посмотрим, — усмехнулся тот, подмигнув мне. — Может, спустя пару дней прелестная Хана поймет, что выбрала не того альфу. Мы ведь как вино, с годами только лучше становимся!