Альфа и Омега. Книга 3
Шрифт:
— Гвин дала согласие на то, чтобы желающие покинуть бункер смогли это сделать. Мы перенесем архивы Общества на наши сервера, где Меркурио и остальные смогут продолжать работать с ними. Он хочет создать собственный эксклюзивный ресурс со всей доступной им информацией, а вырученные за подписку деньги пустить на помощь оймахистам и другим носителям метки, если таковые объявятся в ближайшие годы.
— Ты вроде хотел взять его к себе на работу, — напомнила я.
— Это мы тоже будем обсуждать, — подтвердил альфа. — Мне нужны спецы его уровня, а ему пригодятся мои ресурсы для продолжения его собственных исследований касательно
— О том, насколько правдива легенда о проклятом короле? — помолчав, уточнила я.
— Да, вроде того, — кивнул Йон. — Нам по-прежнему ничего толком неизвестно о сущности метки, причинах ее возникновения и даруемых ею способностях. Никто и никогда еще не изучал этот вопрос с точки зрения науки. В конце концов в этой красной ленточке действительно могут скрываться ответы на многие вопросы — может быть, не о том, как спасти нашу расу от вымирания, но о том, что мы такое, откуда пришли и зачем вообще появились на этой земле. Бестиям пора осознать себя заново — уже не через возвышение над другими, а через погружение вглубь самих себя.
Я молча наблюдала за его лицом, понимая по его одухотворенному выражению, что все эти философские вопросы близки и самому альфе, а не только его другу-подпольщику. Потеряв свою веру в Церковь и, вероятно, выдуманного ею Великого Зверя, Йон, кажется, нашел для себя нечто иное достойное веры, вложения сил и пространных размышлений. И зная, как это важно для него, я не могла не ощутить тихую, но глубокую радость по этому поводу.
— А что Гвин? Она останется внизу? — чуть погодя спросила я, когда мы уже сели в машину Йона, и он завел мотор. Кадо мой альфа на сегодня отпустил, и тот, как я почему-то была почти уверена, недолго сомневался относительно дальнейших планов на вечер — я еще в Этерии заметила жгучую чернобровую красавицу-омегу на заставке его телефона. Признаться, я и сама очень по ней соскучилась — как и по всем остальным девочкам Дома.
— Да, это был ее выбор, — подтвердил альфа. — Она хочет остаться с теми, кто слишком привык к жизни в бункере и не готов покинуть его даже сейчас. Она показалась мне… очень задумчивой, когда мы сейчас прощались. Словно пытается заново выстроить разбившуюся картину мира у себя в голове. Но, думаю, Меркурио за ней присмотрит. В конце концов, он ее последний близкий друг, как бы отчаянно она этому ни сопротивлялась.
— Да, друзья это… хорошо, — проговорила я, и отчего-то мой голос прозвучал очень грустно. Может быть, из-за того, чье именно лицо всплыло у меня перед глазами в тот момент.
— Думаешь о Медвежонке? — предположил Йон, и я понуро кивнула. — Не волнуйся, я говорил с ним сегодня утром. Он будет в Восточном городе через пару дней, и вы сможете увидеться. Жаль, что… что ты не видела его тогда, на Празднике. Наш малыш порвал своего никчемному папашку просто в лоскуты — одним тем, что не склонился перед ним, когда остальные валились направо и налево, как тряпичные куклы.
— Я волнуюсь за него, — призналась я, обхватив себя за плечи и слегка поежившись. — Не хочу, чтобы о нем говорили гадости из-за того, кто он.
— Дани
В тот момент мне вдруг показалось, что между нами с альфой ровным счетом ничего не изменилось — вот они мы, смеемся, подначиваем друг друга, обсуждаем то же и тех же, что и раньше. Почему же тогда у меня внутри так тоскливо и пусто? Почему я смотрю на Йона и вижу не своего альфу, а просто мужчину — чудесного, потрясающего, почти идеального во всех отношениях, — но такого же далекого, как все остальные?
Я больше не знала, кто мы были друг другу. Бывшие близнецовые пламена, чья судьбоносная мистическая связь была разрушена несколькими иголками и современной наукой? Еще неделю назад смерть этого мужчины могла бы стать моим собственным приговором — мы словно бы дышали одной грудью и разделяли на двоих одно сердце. А теперь… теперь…
Теперь у него не было причин выбирать меня по собственной воле — и, может быть, в конечном итоге именно это пугало меня больше всего. Ведь только метка могла свести и удержать рядом друг с другом таких разных бестий. Йон жаждал адреналина, власти и силы, я — покоя, стабильности и безопасности. Он был сама ярость во плоти, я же ощущала себя переполненной беспомощной нежностью. И, конечно, он был настолько моложе меня, что еще через десять лет, как и говорила когда-то Нора, это станет уже слишком заметно — и на вид, и на ощупь. Сможет ли мой альфа желать и любить меня так же сильно теперь, когда ему в этом не помогала волшебная метка? А смогу ли я переступить через собственные сомнения и страх снова быть брошенной, раз больше не смогу успокаивать себя тем, что ни у кого из нас двоих нет другого выбора?
— Ты боишься, правда? — вдруг тихо спросил Йон, и я настолько не ожидала услышать его голос и этот вопрос, что вздрогнула.
— Откуда… откуда ты знаешь? — смущенно пробормотала я, бегая глазами по приборной панели и не решаясь посмотреть прямо на альфу.
— Я знаю тебя, маленькая омега, — отозвался он, пожав плечами. — Мне не нужно читать твои мысли, чтобы знать, что ты опять себя накручиваешь по пустякам.
— И вовсе даже… не по пустякам, — понуро пробормотала я.
— Ты больше мне не доверяешь, Хана? — помолчав, спросил он. — Дело в этом?
— Я… самой себе уже не доверяю, — совсем опустила глаза я, теперь разглядывая собственные плотно сжатые колени. — Мне казалось, что наша связь, наша… любовь это что-то такое… что-то прочнее самого мироздания. Моя вечная и главная точка опоры. Весь мир может превратиться в труху и исчезнуть, но она… она всегда будет с нами.
Почему-то после этих моих слов Йон очень долго молчал — мы успели проехать несколько светофоров и, когда встали на очередном из них, он повернулся ко мне и спросил очень ровным и спокойным голосом, который совсем не вязался с той бурей, что бушевала в его глазах: