Альфа-женщина
Шрифт:
Упрямец. Мне уже начали сниться эротические сны. Не хватало еще, чтобы я кончала во сне, как какая-нибудь девственница! Что за идиотизм! Вот и люби после этого идеалистов. Нет уж, лучше любить отъявленных негодяев, типа Козелкова. Бездна разочарований и пропасть наслаждений. Американские горки, по которым, заходясь от восторга, бешено мчится сердце.
Прошлой ночью мне и в самом деле снился Саша. И наутро мне было стыдно. Так стыдно, что я целовала львенка, зажмурив глаза, а он, гад такой, не отвечал. А ведь я выпрашивала ласки, как какая-нибудь собака, истосковавшаяся по своему хозяину. Я и вилась вокруг, и лизала ему руки, и говорила, как его люблю. Бесполезно. Да что он, железный?
Вот
Я покосилась на Славу и включила телевизор. Вот до чего дошло! Я включила телик! Да кто ж его нынче смотрит? Разве что революционер-шоу, какой-нибудь очередной митинг-концерт, да и то уже поднадоело. Звезды на льду, звезды в цирке, а теперь еще звезды на митинге. У меня уже условный рефлекс выработался на некоторые фамилии: рука сама тянется к пульту.
Не то чтобы я не в тренде. Не борюсь за справедливость. Да дайте мне этой справедливости сколько унесу и не спрашивайте куда. Просто я еще не видела ни одного лозунга «Дайте работу!». Оно и понятно, те, кто на трибуне, не пашут, не сеют, не строят. Между строк их пламенных воззваний легко читается: «Дайте халяву!», «Мало халявы!», «Дали халяву не тем!». Они все никак не могут договориться, кто сядет на трубу, когда она вдруг освободится. А я хочу видеть около нее не очередного наездника, а мастерового с гаечным ключом, вентиль прикрутить. Странно, да? Страна разделилась на тех, кто пашет, и на тех, кто пилит. Пилит бабло. Тем, кто пашет, на митинги ходить некогда и кипеть праведным гневом на очередном ток-шоу некогда тоже, а тех, кто пилит, мне слушать неинтересно, вот я и не смотрю больше телевизор.
Что-то я разошлась. Виноват, конечно, Слава. Если бы мы занялись любовью, я бы так и не вспомнила, где лежит пульт от телевизора. К счастью, сейчас начнется исторический сериал. Последнее время мне нравятся костюмированные фильмы. Приятное разнообразие: кринолины и камзолы вместо коротких платьев и деловых пиджаков. Одна беда: сериал предваряет передача из серии «за жизнь». А поскольку жизнь понятно у кого, а у всех остальных прозябание, на экране знакомые все лица. Я смотрю это без звука, просто жду, когда пойдут титры. И думаю в это время о своем. А звезды в стеклянном аквариуме беззвучно, как рыбы, открывают рты. Благодаря моде на силикон девицы и впрямь похожи на рыб, некоторые так перекачивают гелем губы, что остается только догадываться: у них проблемы со зрением или с мозгами? Насколько плохо надо видеть, чтобы перестать отличать красоту от уродства. И как туго соображать, чтобы позволять манипулировать собой людям с отвратительным вкусом и пустым карманом. Потому что только из жадности к деньгам можно так издеваться над женщиной.
И опять-таки из-за Славы я включила звук. Парень на экране был очень уж хорош. Есть модное слово «харизма», которое означает, что от человека, который ею обладает, невозможно оторвать взгляда, пока он не закроет рот. Его голос, как дудочка крысолова, очаровывает и ведет за собой в неведомые дали. И весь его облик пробуждает в душе что-то такое, отчего кровь начинает пульсировать быстрее, а тело гореть в огне, и туманное облако мечты принимает очертания человеческой фигуры, у которой потом появляется и лицо. Да вот же оно!
Я включила звук. Неудовлетворенная женщина похожа на пороховую бочку, которая может взорваться из-за пустяка. Из-за вполне невинного поцелуя на экране. От одного слова, сказанного каким-то особым голосом, с намеком. Просто от взгляда на голый торс накачанного мужчины. Вот я и открыла рот. Хотя парень был одет в потертые джинсы и простую белую футболку. Но никакая одежда не могла скрыть его харизмы.
– Максим, скажите, съемки были трудными?
– Да, мы снимали в Марокко, на жуткой жаре. Сами понимаете, лето, – он обаятельно
– Расскажите о себе. Я знаю, у вас много поклонниц, которым интересно узнать, кто вы? Откуда? Ваша звезда взошла совсем недавно, благодаря сериалу… – Она назвала фильм, который я, разумеется, не смотрела. О чем теперь пожалела. Не важно, чем началась и сколько продолжалась эта бесконечная мыльная история, главное, что в ней был Он. Этот парень и плохое кино может сделать отменным.
Допрашивала харизматичного экранного красавца унылая девица в очках. Лицо у нее при этом шло пятнами, даже грим не спасал. Она тихо млела рядом, можно сказать, томилась, осознавая ничтожность своих шансов, а он великодушно решил ее не разочаровывать. Улыбался и отвечал очень ласково.
– Да, до этого сериала я был никому не известным актером. Снимался в эпизодах. Играл в театре «кушать подано».
– И вдруг поперло?
– Да, так получилось.
Он был спокоен. Не нервничал, не суетился. В его глазах я видела равнодушие человека, которому давно уже все равно, жить или умереть. Он дошел до грани, занес ногу над пропастью, покачался на краю и по какому-то роковому стечению обстоятельств отступил. Но ему легче было умереть. Поэтому он так спокоен. Готов снова играть «кушать подано» и сниматься в эпизодах. Я смотрела и пыталась понять. Рылась в своей коллекции, отыскивая: с кем бы его сравнить? Куда поставить? Он своей славой не дорожил, вот в чем дело! Поэтому слава буквально вешалась ему на шею. Преследовала по пятам. Обивала порог его дома. Стучалась в двери. Просто терзала его в лице этой измученной половой истомой девицы:
– А скажите, Максим, о чем ваш новый фильм?
– Боевик.
– Но любовь там есть?
– Разумеется, как же без этого?
– Я знаю, вы счастливы в браке, – в ее голосе прозвучало откровенное сожаление.
– Да, у нас все хорошо. Жена недавно родила дочку, – он произнес это как-то буднично. Я бы даже сказала, грустно.
– Насколько я знаю, это ваш второй брак.
– Совершенно верно.
– Слава пришла к вам вскоре после трагедии, случившейся в вашей семье…
– Давайте не будем об этом, – решительно оборвал ее Максим Калиничев. Внизу шли титры, поэтому я узнала его фамилию.
– Хорошо. Но недавно в вашей семье опять…
– Да, случилось несчастье. Я не смог приехать на похороны, – он говорил отрывисто, сухо. – Съемки были очень напряженными и затратными. Каждый день простоя мог вылиться в кругленькую сумму. Времена для кино сейчас непростые, и режиссер благодарен мне за то, что я его понял. Я ведь играю главную роль и почти все время в кадре, если бы я уехал, работа всей съемочной группы застопорилась бы.
– А ваша жена как с этим справилась?
– Она у меня сильная, – он наконец улыбнулся. – И потом у нее есть брат. Мама. Я звонил им каждый день по нескольку раз. Они сказали: Максим, спокойно работай, ни о чем не думай, мы справимся.
И тут до меня наконец дошло, кто передо мной! Разумеется, по альма-матер ходили слухи. Дочка ректора Курбатова влюбилась в известного актера. И вырвала ценный приз из рук многочисленных конкуренток. Напечатали даже фото счастливой семьи на обложке глянцевого журнала с миллионным тиражом. Хотя свадьба была скромной, никого из профессуры не пригласили. Курбатов проставился, устроил банкет в университетской столовой, но никто из молодоженов на нем не присутствовал. Сказал: улетели на Мальдивы. И о новорожденной дочке я слышала. Картинка сложилась: передо мной зять Курбатова, Максим, был на съемках в Марокко и не смог приехать на похороны. Я стала жадно ловить каждое слово.