Альфред Йодль. Солдат без страха и упрека. Боевой путь начальника ОКВ Германии. 1933-1945

Юст Гюнтер

Как и многие, я читал о последних днях и часах людей, ожидавших неминуемой смерти. Но, как и многое в жизни, постичь сильнейшие переживания человек может, только пройдя через них сам, а чтобы выразить их словами, которые заставили бы всех живущих содрогнуться перед неземным сиянием этих священных часов, надо быть поэтом. А я не поэт, я простой солдат. Но твоя любовь знает и почувствует все то, что я не в силах облечь в слова. Я чувствую абсурдность того, что должен с тобой проститься, и в то же время ко мне пришло некое ощущение освобождения. В нашей жизни все повторяется: на смену уходящей зиме, напоследок разбрасывающей сверкающие льдинки, всегда приходит весна. А в моей жизни больше ничто не повторится. Я слышу орган, и моя тоска снова тянет к тебе свои

крылья». (Немецкий солдатский календарь, 1961).

Последнее письмо перед повешением – точный час его смерти неизвестен – генерал-полковник Йодль написал 15 октября. В нем сказано:

«Наше прощание не должно стать похожим на горный обвал. Пусть оно станет прекрасным разговором двух любящих сердец или завершающим аккордом изумительного оркестра. Мне было очень тяжело читать твои последние слова, и я не мог сдержать слез. Ибо, когда чувствуешь такую сильную любовь к жене и подруге, расставаться нелегко. И все же я тверд и спокоен и на прощание хочу сказать тебе следующее:

Ты должна любить, творить добро и помогать нуждающимся, так же как все, кто мне писал, будут помогать тебе.

Ты должна не отгораживаться от жизни, а идти по жизни, как и раньше, с гордо поднятой головой.

Ты не должна слишком думать обо мне, о том, каким я был и хотел стать.

Ты должна знать и верить, что я работал, сражался и погиб за Германию, а не за ее последнего политика.

Ты должна верить, что я умер мужественно и мой последний путь был не чем иным, как путем к свободе.

Ты должна найти в себе покой и свободу и верить в то, что для меня не могло быть лучшего и более достойного конца, чем этот, ибо в наше время сожаления достойны не павшие, а живущие.

Ты должна высоко нести честь моего имени и всего, что с ним связано: мужества, жизненной силы, любви к родине и нашим горам… [27]

Что ж, я мог бы писать и дальше, но в моих ушах уже звучит хорошо знакомая мелодия – сигнал вечерней зори пехоте. Очень тихая старая известная песня, ты слышишь ее, моя любимая? У меня были товарищи… Я благословляю моих любимых, я отдаю честь моим товарищам. Я благословляю мою вечную Германию!»

27

Луиза фон Бенда добилась организации повторного разбирательства дела Йодля в Мюнхене в 1953 г., на котором Йодль был полностью оправдан.

11 немцев – члены немецкого правительства и солдаты высшего командного состава армии – в ту ночь ожидают смерти. Уже несколько дней приняты усиленные меры предосторожности. Из гимнастического зала до тюремных камер доносится глухой стук. Там день и ночь кипела работа. Сооружали виселицу.

Ночь убийства

Международный трибунал победителей назначил приведение приговора в исполнение на ночь 16 октября. Рейхсмаршал Герман Геринг, который уже во время слушания дела неоднократно ставил обвинителей и судью, использовавших одностороннее представление доказательств, в затруднительное положение, был готов устроить последний подвох суду мести. В 22.45 он совершил самоубийство, раскусив ампулу с цианидом.

Около 23 часов приобретший сомнительную известность американский полковник Эндрюс в сопровождении других офицеров, переводчиков, баварского премьер-министра Вильгельма Хегнера и генерального прокурора Нюрнберга Якоба Лейстнера проходит по камерам заключенных и зачитывает им еще раз смертный приговор. Затем всех осужденных заковывают – чтобы больше не было самоубийств. Приговоренным к смерти даже пришлось есть свой обед в наручниках.

Доктор Хегнер, спешно возвращенный американской стороной из швейцарской ссылки на пост баварского премьера, участвует в казни по желанию своих покровителей как «свидетель от немецкого народа» – так его роль официально называют оккупанты. В своей книге «Трудный свидетель» доктор

Хегнер так описывает казнь:

«…нас провели в большой спортивный зал Нюрнбергской тюрьмы. Там уже были возведены три деревянные виселицы. К небольшой четырехугольной платформе вело тринадцать ступенек. Над платформой два бревна образовывали прямоугольник. В середине поперечной балки был закреплен массивный железный крюк, с которого свисала выглядевшая очень новой веревка. Начиная от платформы вниз эшафот со всех сторон был завешан плотной черной тканью».

«Около часа ночи нас снова препроводили в зал. Там уже были американские солдаты и иностранные журналисты. От Контрольного совета присутствовали американский, русский, английский и французский генералы. Англичанин дружелюбно заговорил со мной по-немецки…»

«Вскоре после часа раздался стук в дверь. В зал между двумя американскими солдатами вошел худой и бледный Иоахим фон Риббентроп, гитлеровский министр иностранных дел, в сопровождении священника. Его подвели к ступеням. Американец по-английски предложил осужденному назвать его имя. Переводчик перевел вопрос на немецкий. Осужденный ответил. Затем он пошел вверх по ступеням. Следователь и переводчик шли за ним.

Когда все оказались на платформе, американец через переводчика спросил, желает ли осужденный что-нибудь добавить. Риббентроп сказал: «Боже, защити Германию! Боже, помилуй мою душу! Мое последнее желание заключается в том, чтобы Германия обрела единство, чтобы ради мира во всем мире было достигнуто понимание между востоком и западом!» И погиб на виселице. За ним последовал генерал-фельдмаршал Вильгельм Кейтель. Его последними словами были следующие: «Я молю Всемогущего Господа сжалиться над немецким народом. Более двух миллионов немецких солдат до меня пали за свою Родину. Я иду за своими сыновьями. Все для Германии!»

После генерал-фельдмаршала Вильгельма Кейтеля на эшафот поднялись Эрнст Кальтенбруннер, Альфред Розенберг, доктор Ганс Франк, доктор Вильгельм Фрик и Юлиус Штрайхер.

Отвага и верность до конца

После того как в половине третьего Фриц Заукель провалился через специальный люк, открытый американским палачом Вудом, и его страдания окончились, в зал вводят генерал-полковника Альфреда Йодля. Он, как и генерал-фельдмаршал Кейтель, одет в военный мундир без знаков отличия. Победители думали, что таким образом смогут унизить офицеров.

Альфред Йодль идет к эшафоту очень прямо, с гордо поднятой головой, демонстрируя безупречную военную выправку. Он смотрит прямо перед собой, не удостаивая взглядом присутствующих. Он спокойно, не теряя присутствия духа, преодолевает 13 ступеней, ведущих к виселице. Даже наручники, которые ему надели, как и всем остальным, не мешали ему выглядеть истинным военным. Гордо выпрямившись, он замер по стойке «смирно» под балкой с крюком и над люком в полу. Он сказал: «Благословляю тебя, моя Германия!» – и умер.

Последним всходит на эшафот рейхсминистр Артур Зейсс-Инкварт. «Он был в очках, хромал и поднимался по ступеням с большим трудом», – писал доктор Хегнер.

В заключение в зал вносят мертвого рейхсмаршала и кладут перед виселицей – не удалось обойтись без символично-пафосных действий.

Державы-палачи официально объявили, что повешенные в Нюрнберге будут кремированы в «тайном месте», а «пепел будет развеян по ветру». Годом позже немецкие газеты сообщат, что трупы из Нюрнберга были доставлены в Мюнхенский крематорий, а их пепел высыпали в реку Изар.

Необходимые замечания

Эта книга не является апологией для генерал-полковника Йодля. Солдат без страха и упрека, такой как начальник штаба оперативного руководства в ОКВ, не нуждается в защите. Поэтому автор отказался от перечисления всех обвинений, выдвинутых против него трибуналом победителей. Автор считает, что в защите не нуждается тот, против кого в показательном процессе выдвинуты «обвинения» трибуналом победителей против побежденных по только что созданным «законам», имеющим обратную силу.