Алгоритм смерти
Шрифт:
— А что произойдет, если после того, как все будет сделано и подонки Каафи уже будут на пути к свободе и славе, долбаные боевики несмотря ни на что откроют огонь по заложникам? Но только в этом случае у нас уже не будет возможности подоспеть в считаные минуты, и они будут просто убивать, убивать и убивать, до тех пор пока мы не выломаем двери?
— Решения принимаем не мы, Майк. Командует парадом полковник, и все сходятся в том, что он поступает правильно. Пресса от него без ума. Для нее он любимчик, герой, победитель. Вот и весь сказ. Предположим, ты на всякий случай устроишься в подвале, один из твоих ребят уронит свой «сорок пятый», грохнет выстрел, и боевики, запаниковав, начнут пальбу?
— Это
— Майк, ты лучше вернись, хорошо? Мы обязательно отметим то, что ты возражал, но это лучшее, что я могу сделать.
Объявив о решении своей звездной группе спецназовцев, Джефферсон получил от них то, что сам только что выдал другому майору: недоумение, ярость, ощущение того, что ускользает нечто важное.
— Если сейчас этим ребятам все сойдет с рук, — заметил кто-то, — весь мир увидит, что открылся сезон охоты на Америку. Мы обязаны дать отпор террористам сейчас и уничтожить их всех до одного. Это наш долг.
— Ты предлагаешь устроить революцию? — спросил Майк. — Хочешь, чтобы мы нарушили приказ? Ты хоть понимаешь, что это значит? Для начала конец карьеры для всех. Возможно, юридическое преследование, потому что без официального приказа мы — лишь вооруженные ополченцы. А это означает суд, штраф, может, даже тюремный срок. Ты хочешь отправиться за решетку после того, как сам стольких отправил за нее? Да ты не продержишься и трех ночей, и перед тем, как перерезать тебе горло, тебя по высшему классу отымеют в задницу.
На том все и закончилось.
Разойтись по своим подразделениям, присоединиться к общему отступлению, освободить дорогу для автобусов и надеяться, что полковник и прочие большие шишки приняли правильное решение, а если выяснится, что это не так, вернуться в комплекс, когда там все закончится, и наблюдать со стороны за работой криминалистов и уборщиков.
— Я вам вот что скажу, — заявил Джефферсон. — Мы пойдем назад медленно, очень медленно. Теперь, похоже, под землю мы уже не спустимся, но кое у кого из вас припасены патроны для вышибания дверей, ведь так?
Ребята в касках и бронежилетах, вооруженные пистолетами-пулеметами МП-5, карабинами АР и винтовками «Ремингтон-870», закивали.
— Отлично, я буду тянуть время. А пока что зарядите-ка ружья патронами для вышибания дверей. Если все провалится к черту, мы всего в пятидесяти ярдах от этих дверей, — Джефферсон указал на вход с надписью «СЕВЕРО-ВОСТОК», от которого как раз отходили бойцы отряда специального назначения одного из округов, — и мы сможем быстро добраться до них и вышибить их, если и не за пять секунд, то уж точно за одну минуту.
— Майк, мне пришла идея получше.
— Да?
Объяснив свой план, стрелок добавил:
— И это не совсем революция. Скорее, военный переворот.
— Нет, — усмехнулся Майк, — это спецназовский переворот. [32]
Макэлрой нашел ему еще одну цель. По-прежнему находясь на втором этаже, Рей двигался по внешнему кольцу против часовой стрелки в направлении пассажа «Гудзон», и тут раздались выстрелы.
Он вздрогнул, подумав, что его заметили и в него стреляют, откатился назад, срывая с плеча автомат, понимая, что удача от него отвернулась и скоро он сам получит пулю в голову. Но выстрелы звучали разрозненно, случайно, никак не залпом, и Рей сообразил, что на самом деле это отголоски, доносящиеся по коридорам из открытого пространства парка развлечений, где держат заложников. Затем он услышал другой звук, первобытный, животный,
32
Непереводимая игра слов, основанная на том, что выражение coup d’'etat — «военный переворот» созвучно слову SWAT — «отряд специального назначения».
Рей подождал, когда шум затихнет. Он был озадачен, но оставался настороженным. Снова поднявшись на четвереньки и закинув автомат за спину, он приготовился двинуться дальше. Подождав какой-либо знак, который указал бы правильный путь, Рей ничего не увидел и решил продолжить реализацию собственного плана.
Он направился вперед, высматривая признаки малейшего движения. Ничего. Все было тихо. Завернув за угол, Рей очутился в просторном, ярко освещенном помещении обувного магазина DSU. Выглянув в стекло витрины, он увидел внизу пассаж «Гудзон» и атриум. Отсюда ему открылся вид на водяную горку; запах хлорки, ударив в нос, воскресил в памяти бассейн на военно-морской базе Субит-бей, где прошло его детство, и солнечные деньки, проведенные там. Рей рассеянно подумал, что сталось с бассейном после закрытия базы. После чего его мозг сразу же снова переключился на войну. Рей мысленно выругал себя за то, что позволил своему мозгу небольшую передышку в самый разгар боевых действий, и снова двинулся вперед, надеясь на то, что успеет добраться до ограждения до того, как боевик, прохлаждающийся там, докурит сигарету и уйдет.
Но тут — вибрация сотового телефона.
Вечно в самый неподходящий момент! Господи, ну не звони же мне, Молли, черт бы тебя побрал!
Однако это оказалась не Молли.
— Сержант, это Макэлрой. Только что мы получили приказ. Мы должны прекратить какие-либо действия. Достигнуто соглашение с боевиками, мы должны отступить, заложников освободят, как только самолет поднимется в воздух…
— Что ты несешь, черт побери?
— Соглашение, соглашение. Мы высылаем из страны каких-то сомалийцев, якобы «политических заключенных», боевики освобождают заложников.
«Твою мать», — подумал Рей. Это противоречило всему, во что он верил. Если не давать этим ублюдкам отпор, они начинают наглеть. Видя, что мы отступаем, они становятся еще более алчными и окончательно теряют мозги, и кровь продолжает литься рекой. Войну нужно вести до победного конца — или же вообще ее не начинать.
— Сержант, ты меня слышишь? Пожалуйста, дай подтверждение.
— Твою мать, — пробормотал вслух Рей.
— Это относится и к тебе тоже. В штабе беспокоятся, как бы кто-либо, не получивший приказ, не сорвал бы случайно соглашение. Так что ты должен прекратить любые действия. Лучше всего заберись в какой-нибудь магазин, отдохни до конца дня, а мы доведем эту игру до конца. Потом мы придем сюда и заберем тебя.
— Рей, — послышался в телефоне новый голос, — это Мемфис, я все слушаю. Обоба считает, что дело сделано, ты должен поступить так, как говорит Пятый. Выпусти пар.
— Предположим, эти ребята не сдержат свое обещание, — возразил Рей. — Я пять раз воевал в далеких местах с этой братией, и я знаю, что они могут смотреть тебе прямо в глаза и раскрывать до дна свое сердце, но при этом нагло врать, поскольку для них ложь, сказанная неверному, это и не ложь вовсе, а выражение любви к Аллаху.