Алхимик с боевым дипломом
Шрифт:
– А давайте вернемся в сарай? – не переставал нудеть несчастный.
– Может, нам сразу грузчиками туда наняться? – мрачно отбрехивался капитан Клямски (за подбор команды он отвечал лично и на такой прокол не рассчитывал). – Заодно и денег заработаем.
До встречи с Питом надзоровцы обретались на дровяном складе, и все бы хорошо, если бы хозяин неожиданно не начал его заполнять. (В начале лета! С другой стороны, «мои дрова, когда хочу, тогда везу».) Команда полдня пряталась в темном углу за отвращающим заклинанием, гадая, что кончится раньше – дрова или выдержка белого. Упоминание о волнующем происшествии отвлекало мистера Дорсино
Черный медитировал, или чем там занимаются боевые маги, когда не хотят ни с кем общаться. Боевик, представленный «мастером Даном», не скандалил, не хамил и вообще не занимался ничем из того, что подсознательно ожидаешь от ему подобных. Он целыми днями спал, а ночью уходил гулять на кладбище. Его жизнь была наполнена сосредоточенным ожиданием, и от ощущения сдерживаемой агрессии Питу становилось нехорошо. Было заметно, что Клямски тоже присматривается к магу (позы и жесты людей многое могут сказать опытному шпиону). Интересно, а способен ли капитан контролировать своего формального подчиненного?
«Главное, чтобы драка все-таки состоялась. Если он не спустит пар, то и нам может накостылять».
Белый снова начал ныть. Насколько же проще было иметь дело с мисс Килозо! Мистер Дорсино оказался типичным, классическим белым и от постоянного волнения начал быстро сдавать: у него лихорадочно блестели глаза, мелко дрожали руки, а спать он вообще ни разу не ложился, даже днем. К началу боевых действий они рисковали получить на руки умственного и физического инвалида.
«Видать, придется им возвращаться в сарай, а не то отправится мужик до срока к Королю с визитом».
– Хочешь, я сделаю тебе защитный амулет? – великодушно предложил боевой маг.
– А подействует?
– Крутое черномагическое колдовство? Конечно, подействует!
– Мы должны оставаться незаметными, – напомнил Клямски.
– Ерунда! Тут есть один склеп, полностью изолированный от магии.
В таком расточительстве горожан Пит сильно сомневался, но что-то надо было делать, тут черный был прав. Страдальца отвели в старый склеп, а через полчаса он вернулся оттуда, счастливый и сияющий, с бантиком из медной проволоки на шее. Шпион не стал говорить, что обнаружил за одной из могил кучку зачищенных серных спичек (складывалось впечатление, что черный надул белого самым пошлым образом). Главное – результат!
– Спасибо! – не удержался Клямски, когда умиротворенный белый заснул. Благодарить кого-то жандарму было непривычно.
– Ерунда! – отмахнулся черный. – Я не обучен противостоять белой магии, так что этот заморыш может мне пригодиться.
Пит сделал еще одну мысленную пометку: вопрос противодействия белой магии разведку последнее время сильно интересовал. Можно ли тренировать эту способность у черных?
Меж тем развязка приближалась. Поток таинственных незнакомцев, прибывающих в Септонвиль, практически иссяк. По городу прошел слух о скором открытии фабрики, это известие привело беженцев в странное возбуждение, пока еще похожее на энтузиазм. Теперь бойцы Клямски следили за вражеской территорией круглосуточно, подсчитывая приблизительное количество фигурантов (выходило около сотни), а мистер Дорсино и капитан вели последний смотр оружию и магической амуниции, время от времени что-то выкидывая и костеря криворуких артефакторов.
В
«Извините, мисс, но что я скажу своим внукам? Искусников видел, но благоразумно держался подальше? Потомки меня не поймут».
И неважно, что дети в планах шпиона не значились – все когда-нибудь случается (временами – неожиданно).
Клямски назначил штурм фабрики на день солнцестояния: факт запрещенного колдовства сомнению не подлежал, а ждать, когда там кого-нибудь зарежут, смысла не имело. Пит горячо надеялся, что боевая операция в исполнении гражданских не превратится в птичий базар. К его потаенной радости, запасного комплекта доспехов у надзоровцев не оказалось, на добровольца навьючили все то, что бойцам лень было нести самим, и поставили в арьергарде. Место в тылу шпиона устраивало, а вот с оружием возникли непонятки.
– И что с этим делать? – Пит помял в руках шуршащий кулек. – Жевать? Нюхать?
– Не вздумай! – вскинулся мистер Дорсино.
Клямски хищно улыбнулся:
– Это надо развеивать в воздухе, а если съесть, то можно и дуба дать. Недавние инциденты показали, что использование алхимических средств дает огромное преимущество при штурме зданий. Но осторожнее – повязки не поглощают зелье целиком, старайся бросать бомбы туда, куда не собираешься входить сам.
Теперь самоуверенность надзоровцев (против сотни прут!) стала Питу понятней – очевидно, капитан надеялся устранить большинство противников без шума и магии. Это имело смысл: черный и белый на пару вскроют любые охранные периметры, а амулеты отразят нападение, если дело обернется совсем скверно.
«Боевой маг и арбалетчики, – моментально вычислил шпион смертельную комбинацию. – Если предатель отвлечет мастера Дана, нас перестреляют, как кур».
За час до рассвета группа подошла к забору фабрики, как раз вовремя, чтобы увидеть выезжающий из ворот грузовик. В шесть утра…
– Надо закончить раньше, чем они вернутся, – сквозь зубы процедил капитан. – Наверняка в приют погнали. Нам только возни с заложниками не хватает!
Пит кивнул и пропустил бойцов вперед: умные мысли наконец-то догнали глупую голову.
«Кто меня тянул сюда, кто тянул?!! Клямски – придурок, черный одержим (все признаки налицо). Вшестером против толпы фанатиков и белый в качестве балласта!»
Главное, не думать, что с грузовиком на фабрику приедет недружелюбно настроенный боевой маг. Питу случалось видеть результаты черных проклятий – энтузиазма это не вызывало.
Действия гражданских спецов мало отличались от таких же у армейских. Должно быть, для постороннего наблюдателя они выглядели забавно: семеро мрачных мужчин с тесаками и арбалетами крадучись перебираются через трухлявый забор и на карачках лезут в кусты. Впрочем, со стороны не видно, каких усилий стоило магам обезвредить охранные заклинания и какого размера шипы вырастил на безобидном снегоягоднике неизвестный доброжелатель.