Алхимик в Пустыне

Туулли Лана Борисовна

Всадник, снаряженный по всем традициям рыцарского поединка — в стальной доспех, закрывавший его от шеи до пяток, с огромным двуручником, — откинул забрало шлема и громогласно объявил, что требует на поединок злодеев и похитителей.

Залаяли собаки. Сторожа, которым обитатели Бурдючной улицы доверили хранить свой ночной покой, осторожно высунули носы за калитки, поинтересоваться, кому ж на ночь глядя неймется.

Убедившись в том, что на поединок злодеи и похитители не торопятся, рыцарь решительно послал коня "стучаться в ворота". Вообще-то,

для таких целей подошло бы длинное копье, но увы, руки были заняты мечом. Поэтому жеребцу пришлось пробежаться вдоль Бурдючной улицы и попинать задними копытами каждый из заборов.

На этот шум проснулись уже не только сторожа, но и телохранители фрателл, которым по долгу службы было положено реагировать на столь явные «сигналы».

К тому времени, когда вышли за ворота домов своих работодателей охранники фрателлы Зунорайе и фрателлы Мильгроу, рыцарь пребывал в растерянности. Кому, спрашивается, он демонстрировал великолепное искусство вольтижировки, кому бросал вызов, ради чего вооружался, если драться не с кем? Увидев потенциальных соперников, рыцарь возликовал, его умбирадец издевательски заржал, и оба забияки отправились на подвиг.

— Вызываю вас на поединок! — легко, как кинжал, поднял вверх огромный меч таинственный воитель. — Сражайтесь, трусы! Или отдавайте похищенное вами!

— Ага, счаз, — засучивая рукава, ухмыльнулись «трусы», к которым постепенно присоединялись коллеги, находящиеся на службе у других фрателл. Вышедший из ворот дома номер тринадцать Фломмер молча сжал кулаки и двинулся напролом.

Рыцарь, занятый выдумыванием, как побольнее оскорбить нахалов, и не заметил приближения наемника, но верный конь выручил — когда Фломмер приблизился, жеребец развернулся, поднялся на дыбы и отбросил нападавшего ударом передних копыт.

Фломмер проехался по мостовой, затормозил, врезавшись в фундамент дома Раддо, и принялся трясти головой, прогоняя звон в ушах.

— Эк ты, братец, хитер, — почесали в затылках телохранители (к этому времени к людям Зунорайе и Мильгроу добавились бойцы еще пяти фрателл). — Так, лошадью, да еще железками увешавшись, каждый дурак могёт драться. Ты давай на кулачках, по-честному…

— Мое благородное происхождение не дозволяет мне опускаться до примитивного кулачного боя, — с сожалением ответил рыцарь. Потом вдруг вспомнил: — Хотя — я ж забыл! Я здесь инкогнито! — и откровенно обрадовался. — Давайте!

Телохранители переглянулись между собой и поняли, что, кажется, их коварный план не удастся.

К тому времени, как шестнадцать телохранителей украсили собой мостовую, постанывая, сетуя на сломанные руки-ноги и с грустью вспоминая зубы, которые у них были до сегодняшнего вечера, известие о большой драке достигло фрателл.

Фрателлу Раддо разбудили одним из первых.

— Господин, — осторожно позвала горничная. — Господин, там ваших людей бьют!

В этот момент кого-то стали бить о ворота, и этот кто-то заголосил пронзительным голосом. Бонифиус проснулся, натянул, что подвернулось под руку, и, в домашних

шлепанцах, спустился вниз, к театру… вернее, улице военных действий.

— Я… вас… научу, как уважать… магов!.. ведьм!.. алхимиков!.. и звездочетов! — увесистыми ударами награждал отважный воитель изрядно деморализованных телохранителей. — Отдавайте похищенное! Хуже будет!

Наемники — те, кто оставались на ногах, и те, кто, постанывая, лежал в обнимку с мостовой, — были уже согласны на любые условия… Вот только что отдавать? Всёпохищенное? Или так, выборочно?

Мимо Бонифиуса, остановившегося, чтобы понять, из-за чего возникло сражение, прошествовал Фломмер. Физиономия наемника несла отпечаток подковы на лбу и являла намерения всех задушить. Или всех порезать, как получится.

Очевидно, наемник рассчитывал на эффект неожиданности, нападая сзади, а также на то, что ради «честной» драки пелаверинцы уговорили пришлого рыцари не только покинуть спину лошади, но и снять большинство доспехов. Даже помогали, чтоб незнакомец быстрее высвободился из стальной защиты. Из всего великолепного вооружения у рыцаря остался только шлем на голове, но это не помешало ему отреагировать на приближение Фломмера — должно быть, услышав грозное сопение за спиной, он развернулся и встретил очередного врага прицельной зуботычиной.

Р-раз, впечатался кулак рыцаря в щеку наемника; два — зазвенел шлем от удара Фломмера. Дзинь — упал кинжал телохранителя на мостовую, а дальше следить за дракой стало не интересно — удары, капли крови, звон, мат, удары…

Жиль Мильгроу, совершенно смешной и нелепый в ночном халате, на котором ему жена вышила розовых кроликов, поднял панцирь, сброшенный борцом за справедливость на мостовую, и о чем-то задумался. Раддо пересек улицу, подошел к старому приятелю и спросил, в чем дело.

— Видишь? — Мильгроу щелкнул слуге, прося принести фонарь, и показал Бонифиусу панцирь.

На гладкой полированной стали выделялось гравировка в виде раскидистого древа.

— Эу, — мгновенно проснулся Раддо. Испуганно посмотрел на сцепившихся в решительном бою рыцаре и Фломмере. — Неужели это…

Нет, конечно же, нет, — спустя секунду догадался фрателла. Громдевур — чуть выше среднего роста, а этот детинушка — не меньше шести локтей. Возможно, конечно, что Октавио подрос за годы странствий, но у него ж сегодня — брачная ночь, неужели он настолько ненавидит консорциум "Фрателли онести", что решился…

Тут прицельный удар Фломмера снес шлем с головы его противника, и фрателлам стало ясно, что визита рассерженного Громдевура им удалось избежать.

Всё было гораздо хуже.

— Эй, — скомандовал Бонифиус, — кто-нибудь… — Подоспела та самая расторопная горничная. Господин Раддо показал ей на огонек, мелькающий на втором этаже дома господина Приво. — Сбегай туда, скажи, чтоб их аркебузир не вздумал стрелять. Если промахнутся — так ладно, а коли попадут — на этом штрафе всё герцогство разорится, по миру пойдет…