Алхимия крови и слез

-Мэй-

В голосе Кэла слышалась горечь, но Эйдарис не мог его винить.

— Не думаю, что Лисса этого хотела… но согласилась на предложенный план. Она бы стала императрицей. Халагард получил торговые привилегии, а Мараан предлагал брак одного из своих принцев с нашей племянницей.

— Поэтому Халагард знал, где будет наш отряд у Завесы. Это не случайность.

Кэл потянулся к бутылке у Эйдариса, но тот убрал руку.

— Хватит пить. Ты мне нужен трезвым. Надо еще решить, что делать.

Кэл вздрогнул, а потом разом как-то сник. Он прекрасно понимал,

что имеет в виду брат. Конечно, ни один из них не собирался объявлять Лиссу предательницей и судить. Но и просто так простить не могли, тем более, это могло обернуться новым заговором. К тому же, Эйдарис не был уверен, что готов каждый новый день встречаться с Лиссой. Ему самому тогда понадобится не одна бутылка.

С Фером Рином проще. Он не успел ничего совершить, да и приказ исходил от принцессы и не против императора, наказать его стоит, но ничего такого, что лишит жизни и достоинства.

— Идем к ней, — неожиданно Кэл подскочил.

— Зачем?

— Хочу посмотреть ей в лицо. Пусть объяснит! Может, это была какая-то изящная игра.

Кэл схватил письма, вознамерившись нести их с собой. Он явно был слегка пьян, но не настолько, чтобы не соображать. Зато так торопился, что пошел впереди императора, и Эйдарису пришлось напомнить, что пока они шагают по коридорам Замка Черных Зубьев, они не два растерянных брата, которые идут к сестре, они император и его андор.

К тому же, это явно слегка привело Кэла в чувства. Он не бросился с порога что-то выяснять, а просто швырнул письма на низкий столик в комнате Лиссы и уселся в кресло.

Лисса сидела на диване. Сцепив ладони и смотря только на них. Правила этикета в этой комнате не нарушил только ленивый, но Эйдарису было плевать. Он и сам пришел говорить не как император.

— Зачем, Лисса?

Он думал, его голос прозвучит грозно. Он полагал, ему нужны ответы и детали. Но сам поразился горечи, внезапно понимая, что ему, как и Кэлу, просто больно.

— Я хотела решать сама, — тихо ответила Лисса. — А не быть разменной монетой и шпионкой.

— Ты всегда была большим! Ты знаешь это!

— Вам приятно так думать. Но ты снова был готов выдать меня замуж.

— Ты могла отказаться. Я думал, тебе будет безопаснее в Халагарде! Я же не знал, что на самом деле Мараан не представляет опасности. Не думал, что главная опасность — это ты.

— Недальновидно неверно оценивать противников.

Эйдарис впервые в жизни не находил, что ответить, но тут тихо вставил Кэл:

— Потому что ты никогда не была нашим противником.

Кэл поднялся и, не спрашивая разрешения, вышел из комнаты. Эйдарис не стал его останавливать. С удивлением понял, что в нем самом больше не осталось места для горечи. Только бескрайняя плещущаяся печаль.

Он поднял голову и смотрел не на сестру, а на стены ее покоев, обитые деревянными панелями на имперский манер. Но покрытые тканями Мараана. Вместо привычного гобелена красовалось панно из цветной мозаики, тоже на южный манер.

— Это Мараан сделал тебя такой? — спросил Эйдарис.

—

Возможно. Или я всегда такой была. Вы с Кэлом играли вместе, вас воспитывали похожим образом. Наверное, отец полагал, что один из вас может не выжить из-за проклятия. В итоге вы вместе выросли. Я… всегда была в стороне. Это меня выдали замуж и отослали, едва я достигла нужного возраста. А вы оставались здесь, на родине, всегда вдвоем.

— И за это нас стоит ненавидеть?

— Я никогда не испытывала к вам таких эмоций.

— Ты помогла халагардским воронам. Ты хотела убить меня. Смогла бы смотреть, как Кэл медленно умирает от проклятия?

Лисса вздрогнула и еще ниже опустила голову. Может, она и не хотела смерти братьев, но пошла бы на это. Ради собственных амбиций, ради возможностей.

Эйдарис этого не понимал. Для него сестра и брат всегда оставались теми, на кого он мог положиться, кому он безоговорочно доверял. Они связаны одной кровью, они — части живого сердца драконьего клана.

Может, проблема была в том, что Лисса правда всегда оставалась чуть в стороне. И от клана тоже, она не понимала этого слаженного действия, впитала южные амбиции, когда принц готов идти против принца ради мнимой власти. А не работать сообща, являясь частью дракона.

Оказалась, одна треть сердца клана прогнила.

Когда Эйдарис выходил из покоев Лиссы, ему казалось, что каждый шаг слишком тяжел. Так много усилий, чтобы просто поднять ногу и сделать движение. Чтобы совершить вдох и не забыть о выдохе. Он подумал, что его собственное сердце готова остановиться, потому что оказалось, ни в чем нет смысла.

Но там, где-то за дверью ждал Кэл, единственная оставшаяся часть, кроме него самого. Он не может подвести Кэла.

Как оказалось, брат был гораздо ближе, чем рассчитывал Эйдарис. Он и халагардский принц стояли у окна, чуть в стороне от покоев Лиссы. Когда Эйдарис приблизился, Астхар коротко, но вежливо поклонился.

— Я говорил с андором… ваше сиятельство, до меня дошли кое-какие слухи.

— Вот как? — вскинул брови Эйдарис.

— Не сложно сделать выводы после того, как явилась ваша стража для безопасности, а принцессу заперли в ее покоях. И… конечно, у меня есть шпионы. Как и у всех. Я не знаю точно, что произошло, но спешу заверить, что мои намерения прежние. Я всё еще хочу видеть вашу сестру своей женой.

— Даже не узнаете, в чем дело?

— Нет, — твердо ответил Астхар. — Мне нужно признание в Халагарде. Вам нужен союзник.

Эйдарис бросил короткий взгляд на Кэла. Тот пожал плечами, заявил, что император сам вправе решать такие вопросы, и оставил их вдвоем.

Разговор вышел долгим. Наедине в комнате с картой Эйдарис кратко рассказал о произошедшем. Астхар долго молчал, задумчиво гладил бороду, а потом заявил, что всё к лучшему.

— Если мой отец направлял воронов при помощи принцессы, я могу сказать ему, что он лишился рычага давления. Возможно, с этим убедить его прекратить войну. Я стану наследником, если приеду с принцессой и ее дочерью.