Алхимия любви
Шрифт:
– Вы знаете, что произошло с Дартом Паймом этим вечером?
– Вы обвиняете в чем-то мою дочь? – снова вмешался хозяин дома. Щелкнув пальцами, он привлек внимание Оливера и усмехнулся отразившейся на его лице злости. – Дальше мы будем беседовать только после предъявления официальных документов. Хотите устроить допрос Сабине? Предоставьте распоряжение из управления о том, что это необходимо.
– Вот как? – взбешенный поведением сирта, он резко поднялся с дивана. – Тогда до завтра, мисс Хьюз. Я пришлю за вами полисмагов.
И, намеренно забыв поклониться,
– Попробуйте только! – отозвался ее отец. – Вы не посмеете.
– Звучит как вызов, – пробормотал Оливер себе под нос, широко улыбаясь. – И я его принимаю.
Однако уже через пару часов от хорошего настроения не осталось и следа.
За это время он успел сделать многое. Например, навестить не приходящего в сознание Дарта Пайма, встретившись в больнице с его отцом, требующим немедленно найти виновных. Кроме того, Оливер заехал в университет, где учился пострадавший, и пообщался с руководящим составом, уже собравшимся на месте по случаю происшествия. Ну и напоследок он ознакомился с показаниями выпускников, празднующих окончание обучения…
Итог был плачевным: никто из руководителей университета ничего не знал, а не очень трезвые выпускники видели слишком много и называли все имена подряд.
– Эти двое встречаются чаще других, – заметил Оливер, кинув очередной протокол допроса на стол и указав пальцем на одну из строк. – Тони и Руни. Кто они?
Он поднял взгляд на ректора, ожидая ответа. И получил то, на что и рассчитывал.
– Понятия не имею. Бога ради, я ведь не знаю всех их лично, мистер Лайонс.
– Не знаете? – устало переспросил Оливер, снял очки. Подышав на тонкие стекла, он стал медленно протирать их краем рубашки.
Ректор шумно дышал рядом, ерзал на стуле и то и дело смотрел на огромные настенные часы. Оливеру не пришлось обращаться к дару, чтобы понять: Виктор Буревич лжет. Само собой, он знает всех богатеньких выпускников не только по имени. Наверняка ректор подробно изучил родословную каждого из них до седьмого колена, собрал в личные дела подробнейшую информацию о финансовых возможностях их семей, болезнях и пагубных привычках… Он не зря занимал свой пост уже больше четверти века.
– Послушайте, – Виктор Буревич развернулся к следователю всем корпусом и молитвенно сложил руки на столе, – давайте встретимся завтра? Уже очень поздно, а меня ждет дома жена. В самом деле, что решат для вас эти несколько часов сна? А я пожилой человек, мне необходимо четко соблюдать режим. Понимаете вы?
– Все понимаю. Знаете, наверное, вы правы.
Оливер, все это время видевший перед собой слегка размытый образ ректора, снова водрузил очки на нос и улыбнулся вернувшейся четкости зрения. Ректор смотрел на него радостно и вместе с тем недоверчиво, не без оснований ожидая подвоха. Оливер не заставил его ждать слишком долго. Взяв из стопки очередной протокол допроса, он сообщил:
– Только есть одно веское но. Очень нервное. С именем и фамилией.
– О чем вы? – Раздраженно дернув рукой, ректор вынул из кармана пиджака уже порядком измятый
– Я говорю об отце пострадавшего, мистере Руке Пайме.
Оливер бегло ознакомился с протоколом допроса и удовлетворенно хмыкнул, снова обнаружив замеченные ранее имена. Только к одному из них на сей раз прилагалась фамилия.
– Да, его отец наверняка рассержен. А кто бы не был? Но это может потерпеть до завтра. Мальчику оказывается медицинская помощь, расследование ведется полным ходом…
– Кто такой Тони Фокс? – перебил Оливер, опустив защитные щиты и внимательно вслушиваясь в эмоции сидящего перед ним мужчины.
Тот побледнел. Уголок его губ дернулся, а взгляд метнулся к двери. Еще через пару секунд мистер Буревич вымученно вздохнул и привалился к спинке стула.
– Один из выпускников. У нас таких много.
– Таких? Можно более подробно? Я немного помогу вам: буду называть разные варианты, а вы остановите меня на самом верном. Договорились?
– Нет, я не могу помнить каждого…
– Агрессивный? Вспыльчивый? Высокомерный? Неуправляемый? Жестокий?..
– Хватит! – выпалил ректор, стукнув ладонью по столу.
– Жестокий? Остановимся на этом определении? – усмехнулся Оливер.
– Нет же! Тони – весьма порядочный молодой человек! Из прекрасной семьи!
– Вот как, значит, вы его вспомнили? Прелестно, замечательно. Тогда нам все же есть о чем поговорить. А вам, мистер Буревич, придется еще немного отклониться от режима сна…
Утро застигло Оливера врасплох.
Не только потому, что у него все еще не было ответа на вечный вопрос: «Кто виноват?» На этот раз дело отягощалось давлением сверху. Отец жертвы дергал за все ниточки подряд, чтобы все вокруг прониклись его бедой. Родители выпускников, заигравшихся в разбойников, метались туда-сюда, пытаясь вытащить своих детишек сухими из болота.
Покидая четвертый по счету дом, Оливер устало посмотрел в предрассветное небо и молча выслушал тихое проклятие себе в спину: мать Руни Роя никак не могла поверить в виновность своего крошки. Тот же оказался настолько пьян, что следователь не смог его разбудить. Пришлось довольствоваться опросом семьи и просьбой не покидать Соулдон в ближайшие дни.
Спустившись по ступенькам, ведущим в дом семейства Руни, Оливер вынул из кармана черного плаща ключи от старушки Шип – так он называл свою машину – и, открыв дверь, сел за руль.
Вдоль дороги, как обычно, стелился утренний туман. В это время он накрывал Соулдон, пряча многие его тайны и обнажая чуть позже, к завтраку. Тогда-то кто-нибудь непременно начинал вопить во все горло о краже, грабеже или трупе, срочно требуя подать следователя для выяснения обстоятельств трагедии. И плевать, что этот следователь уже несколько лет мучается от жесточайшего гастрита…
– Что ж, подруга, пора вернуться в управление, – проговорил он, слушая мерное бормотание своего пустого желудка.