Алхимия убийства
Шрифт:
Во мне кипит злость, и я трясусь как Везувий перед извержением. Будь у меня нож, всадила бы его обидчику в сердце.
— Она должна ублажить всех нас, — говорит один из друзей моего обидчика.
Ублажить всех их! Эта свинья предлагает переспать с ними.
Камзол моего обидчика достает лишь до талии его обтягивающих рейтуз. В нижней части живота бугрится его причинное место. Уставившись на это возвышение, я стараюсь сдержать ярость.
Вдруг между нами встает какая-то женщина и хватает за руку моего противника.
— Милорд, возьмите меня, милорд! — Настоящая проститутка,
Мой противник грубо отталкивает ее и подходит ближе ко мне.
— Ты получишь десять франков за нас четверых.
Его друзья разражаются смехом.
Я стою как вкопанная, в полной растерянности. Мне доводилось бывать в разных переделках, я отбивалась от пьяных и опрокидывала столы на сутенеров, но никто не поднимал на меня руку.
Пьяно раскачиваясь из стороны в сторону, как корабль в море, он так близко подходит ко мне, что я чувствую перегар от виски. На мгновение я вижу перед своими глазами жестокого человека, за кого, овдовев, вышла моя мать, за этого вечно пьяного мерзавца, который бил ее и удовлетворял похоть в присутствии нас, детей.
— Ты слышишь? Десять франков за нас четверых.
Его приятели корчатся от смеха.
Черт ткнул меня в бок, и я вплотную подхожу к «милорду», все еще держа перед лицом веер. С дрожью в голосе спрашиваю:
— Вы хотите чего-нибудь погорячее, мсье?
— Да-да! — Он издает стон и причмокивает.
Я брызгаю кислотой из спринцовки ему на выступ ниже толстого живота.
Широко раскрытыми глазами он смотрит на мокрое пятно между ног.
— Сука! — Он бросается на меня, но я отступаю в сторону, и он отлетает от Аттилы, предводителя гуннов. Я увертываюсь и бросаюсь бежать сквозь толпу, слыша его вопли — кислота таки промочила ткань брюк до интимных частей тела. Горничная в гостинице заверила меня, что кислота не вызывает ожогов, но в данный момент я надеюсь, что поджарила ему яичницу.
Да черт с ним. Боюсь, я потеряла человека в черном.
Потом я замечаю его в толпе. Он останавливается, смотрит на трех проституток у стены кабаре и жестом подзывает ту, которая стоит посередине. Когда она быстрым шагом идет к нему, сразу видно, что она настоящая представительница древнейшей профессии — ее выдает вульгарность, присущая жрице любви. Бедняжка и не подозревает, что плата ей будет включать и ее жизнь.
Не зная, что делать дальше, я наблюдаю за тем, как они уходят. Будь у меня доказательства, которые приняло бы правосудие, я позвала бы полицию, чтобы его арестовали.
Дорогу мне преграждает Клеопатра со змеей вокруг шеи. За египтянкой идут нубийские рабы, подозрительно похожие на французских чистильщиков сапог. Подпрыгивая, чтобы не потерять из виду объект наблюдения, и сожалея, что я ростом не метр восемьдесят, а всего чуть за полтора, пробираюсь сквозь толпу.
Те двое идут по направлению к «Мулен Руж». Мужчина оглядывается и смотрит в мою сторону, а я чувствую, что мурашки опять бегают по всему телу.
Нырнув в группу людей, окруживших двух девиц, отплясывающих
Танцовщицы высоко вскидывают ноги под восторженные крики мужчин, демонстрируя кружева на нижних юбках. Мне сразу становится ясно, что девицы не только показывают голые ноги — под нижними юбками у них ничего нет.
Вот такая она — реальность! Женщины демонстрируют свои интимные места, в то время как мужчине дозволено видеть немного кружев повыше лодыжки. А мужчины? Меня всегда изумляет, как взрослые мужи превращаются в юнцов, когда видят немного обнаженного тела не у жен, а у других женщин.
Человек в черном и проститутка входят в «Мулен Руж», а я бросаюсь через середину круга, вылетаю с противоположной стороны и бегу к кабаре, недоумевая, что им там делать. Зачем ему понадобилось вести ее в самое многолюдное заведение на Монмартре? Оно открылось всего несколько недель назад, а о танцевальном представлении с канканом, поставленном Шарлем Зидлером, в Париже только и говорят. Не очень-то подходящее место для убийства проститутки.
Прежде чем войти в «Мулен Руж», я выбрасываю свою резиновую спринцовку. Она пуста, и мне лучше избавиться от нее, на тот случай если полиция начнет хватать уличных девок и выяснять, кто облил кислотой туриста.
Когда я вхожу в большой танцевальный зал, на меня обрушиваются звуки музыки, крики и жар человеческих тел. Боже мой, зал размером с железнодорожный вокзал — длиной метров шестьдесят и шириной в половину этого. В центре танцевальная площадка, по сторонам два этажа углублений для столиков.
Справа неистово и грает оркестр, наполняя обширный зал зажигательной музыкой. Тор [8] своим молотом не мог бы произвести больше грохота, чем оркестр, исполняющий мелодию Жака Оффенбаха с неистовством воинственного танца индейцев-дакота. Тромбоны, медные барабаны, тарелки — какой бедлам!
8
Тор — в германо-скандинавской мифологии бог грома и молнии, в чье волшебное снаряжение входил молот (боевой топор-молния). — Примеч. пер.
На танцевальной площадке две женщины и длинный худой мужчина танцуют канкан, высоко вскидывая ноги и падая на шпагат вопреки законам гравитации и анатомии.
Свисающий плакат извещает, что музыкальный зал снят учащимися художественной школы из Латинского квартала для бала по случаю осеннего урожая. Урожая чего — я не знаю, но молодые парижские художники-декаденты не нуждаются в особом поводе, чтобы выпить и повеселиться. С длинными жидкими волосами, в дурацких шляпах, с почти метровыми курительными трубками эта богемная молодежь придает своеобразный колорит городу. За чашкой кофе в кафе на бульварах молодые люди ведут беседы о жизни, любви и свободе, замышляют революции. К ним, как к домашним питомцам, относятся терпимо, пока их революционные планы не уходят дальше их стола в кафе.