Алиенист
Шрифт:
Сара предположила, что убийца мог выбрать Ломанна из-за того, что увидел в нем себя. Но если сам Ломанн реагировал на любое упоминание о своем увечье болезненно, – а это вполне возможно для мальчика его возраста и профессии, – то вряд ли он оценил бы по достоинству любые благотворительные позывы. Что, в свою очередь, могло вызвать обычную ярость последнего к трудным подросткам. Крайцлер согласился с такой версией, добавив, что предательство, выводимое из отвержения Ломанном симпатий убийцы, могло распалить гнев этого человека до новой глубины и силы. Это могло объяснить причину исчезновения сердца: убийца, очевидно, собирался довести ритуал увечий до новых крайностей,
Как раз в этот момент нашей дискуссии Маркус объявил, что готов начать эксперимент. Крайцлер отступил от стола, чтобы детектив-сержант смог расположить свое оборудование поближе к телу. Потребовав выключить электрическую лампу, Маркус попросил брата медленно и осторожно извлечь уцелевшее глазное яблоко мальчика. Когда Люциус выполнил его просьбу, Маркус установил позади глаза очень маленькую лампу накаливания, а камеру свою нацелил на сам глаз. Экспонировав две пластины, он подвел к глазным нервам два оголенных проводка, активировал их и сделал еще несколько снимков. В конце Маркус выключил лампочку и снял уже неосвещенный, но наэлектрилизованный глаз еще на две пластины. Весь процесс выглядел достаточно дико (позже, впрочем, я прочел у французского новеллиста Жюля Верна в одном из его фантастических рассказов полное описание и механику действия этой процедуры), но Маркус был полон надежд и, снова включив верхний свет, выразил желание немедленно удалиться в лабораторию.
Мы уже упаковали оборудование Маркуса и были готовы покинуть морг, когда я заметил, что Крайцлер неотрывно смотрит на лицо Ломанна – с гораздо меньшей отчужденностью, нежели та, кою он являл при осмотре тела. Стараясь не видеть изувеченный труп, я подошел к нему сзади и тронул за плечо.
– Зеркальное отражение, – пробормотал Крайцлер. Сперва я подумал, что он говорит об этапе Маркусовой процедуры, но затем вспомнил нашу беседу недельной давности, когда он размышлял, что состояние тел отражает психическое опустошение, изъедающее самого убийцу.
Рузвельт подошел ко мне, и глаза его невольно остановились на теле.
– В таком месте смотреть на это еще страшнее, – тихо сказал он. – Клиника. Совершенно обесчеловечен.
– Но почему так? – спросил Крайцлер, не обращаясь ни к кому. – Почему именно так? – Он протянул к телу руку, и я понял, что он говорит об увечьях.
– Дьявол его знает, – ответил Теодор. – Я такого ни у кого не видел, разве что у краснокожих.
Мы с Ласло окаменели оба, а затем, не сговариваясь, развернулись к Теодору. Наверное, у нас в глазах что-то отразилось, ибо Теодор сразу же занервничал.
– Что это с вами? – спросил он с ноткой негодования. – Если позволите осведомиться?
– Рузвельт, – ровно произнес Крайцлер, делая шаг вперед. – Не могли бы вы повторить то, что сейчас сказали?
– Меня много в чем обвиняют, когда я говорю, – ответил Теодор, – но пока еще никто не обвинял меня в плохой дикции. По-моему, я выразился предельно ясно и громко.
– Да. Так и было. – К нам приблизились Айзексоны и Сара, с любопытством наблюдая за внутренним пламенем, осветившим усталое лицо Крайцлера. – Но что конкретно вы имели в виду?
– Я подумал, – объяснил Рузвельт, несколько даже оправдываясь, – лишь об одном случае такой жестокости, который мне пришлось наблюдать. Это было на пустошах Дакоты, когда я держал ранчо. Я видел там несколько трупов белых,
– Да, – сказал Ласло – скорее самому себе, чем Теодору. – Естественно, вы бы это предположили. Но какова была истинная цель тех увечий? – Крайцлер зашагал вокруг операционного стола, медленно потирая левую руку и качая головой. – Модель… ему нужна модель… все это слишком последовательно, слишком продуманно, слишком… структурировано. Он конструирует что-то по модели… – Взглянув на свои серебряные часы, Ласло повернулся к Теодору. – Вы случайно не знаете, Рузвельт, в котором часу открывается Музей естественной истории?
– Случайно знаю, – гордо ответил Теодор, – поскольку мой отец был его основателем и я тоже принимал участие в…
– В котором часу, Рузвельт?
– В девять.
Крайцлер кивнул:
– Великолепно. Мур, вы отправитесь со мной. Теперь насчет остальных: Маркуса ждет лаборатория, посмотрим, какие результаты принесут нам его эксперименты. Вы, Сара и Люциус, вернетесь в №808 и свяжетесь с Военным ведомством в Вашингтоне. Запросите у них все записи касательно солдат, комиссованных ввиду психических несоответствий. Скажете, что нас интересуют только служившие в Армии Запада. Если не дозвонитесь по телефону, отправьте им телеграмму.
– Я знаю кое-кого в этом ведомстве, – добавил Рузвельт. – Если это сможет как-то помочь.
– Несомненно, – ответил Ласло. – Сара, потрудитесь узнать у Теодора имена. Все-все-все, по местам, работать. – Когда Сара и Айзексоны ушли, захватив оборудование Маркуса, Крайцлер повернулся к нам с Рузвельтом. – Мур, вы поняли, что именно мы ищем?
– Да, – ответил я. – Не понял только, почему это надо искать в музее?
– Там у меня есть старый приятель. Франц Боас. Если такие увечья имеют какое-либо культурное значение у индейских племен, он нам его истолкует. А вам. Рузвельт, в случае успешного подтверждения этой гипотезы будет принесена глубочайшая благодарность. – С этими словами Крайцлер закрыл тело Эрнста Ломанна грязной простыней. – К несчастью, я уже отправил.
Стиви вместе с коляской домой, так что нам понадобится кэб. Вас подбросить, Рузвельт?
– Не надо, – ответил Теодор. – Я лучше останусь здесь и замету следы. К тому же с этой толпой наверняка возникнет масса вопросов. Удачной охоты, джентльмены!
За то время, пока мы изучали останки Ломанна, возмущенных людей снаружи только прибавилось. Сара и Айзексоны, похоже, благополучно выбрались из сутолоки, ибо мы их нигде не видели. А вот нам с Крайцлером повезло не так. Мы проделали уже половину пути до главных ворот больницы под пристальным надзором толпы, когда дорогу нам преградил коренастый человек с квадратной головой и старым топорищем в руках. Человек холодно посмотрел на Ласло, и, повернувшись к своему другу, я понял, что доктор его тоже прекрасно знает.
– А! – провозгласил человек голосом, шедшим будто бы из его объемистого брюха. – Так они позвали знаменитого герра доктора Крайцлера! – Акцент выдавал в нем германца из низов.
– Герр Хёпнер, – ответил ему Ласло вежливо, однако настороженно, ибо человек этот явно умел пользоваться топорами. – Прошу меня простить, но у нас с коллегой срочное дело. Посторонитесь, будьте так любезны.
– Так что там с мальчишкой Ломанном, герр доктор? – Хёпнер и не думал освобождать нам дорогу. – Вам-то в этом деле какая выгода? – Несколько человек поблизости тоже возбужденно загомонили.