Алина
Шрифт:
– Да…
– Почему?
– Не знаю…
Она прижалась ко мне, а я подумал, что напрасно так давлю на нее, она и так переживает, волнуется, как пройдет наше знакомство с родней. Какая мне, в сущности, разница, сколько мы здесь пробудем? Завтра, так или иначе, все выяснится.
Когда я, после Алины, вышел из душа, в доме потеплело, запахло деревом. Алина навела уют, разложила всякие мелочи у кровати, поставила на стол блюдо с оставшимся с дороги печеньем, банку меда – из тех, что везла из Москвы для матери, сделала чай. До чего ж приятно иногда путешествовать с женщиной, подумал я и вдобавок кинул на лавку шерстяной плед, стащив его
Остаток вечера мы провели, чаевничая и целуясь. Алина была неспокойна, она то и дело поглядывала на окна соседнего домика и все порывалась пойти туда, посмотреть, как устроились сестра и Мишаня, но я всякий раз останавливал ее, убеждая, что им наверняка есть чем заняться наедине друг с другом. Меня умиляло ее стремление заботиться о них: по мне, так это они должны бы переживать о нас, ведь это они привезли нас сюда, не предупредив о том, что здесь будет холодно и дождливо.
За окном по-прежнему не было ни души, но я на всякий случай задернул занавеску и приглушил свет перед тем, как мы с Алиной отправились в кровать.
Уже после полуночи я вышел на крыльцо. Прохладный воздух приятно обхватил мой вспотевший затылок. Я закурил. Вверху неровно светилась луна, прикрытая облаками, кругом черно – ничего не разобрать, под ногами у меня неясные тени и тусклый свет от фонаря, стоящего между нашими двумя домами. Позади под длинным навесом, где поместилось бы машин двадцать, не меньше, я увидел наш одиноко стоящий минивэн. Вдруг мне показалось, что в машине кто-то есть. Я подался вперед и пригляделся – не пробрался ли какой-то воришка, обрадовавшийся нашему появлению – Мишаня обмолвился за обедом, что, несмотря на европейские порядки, здесь надо держать ухо в остро, румыны, промышляющие автомобильными кражами, так и норовят обчистить машину у зазевавшегося водителя; он сам видел, как у одного стащили с сиденья портфель, пока тот укладывал пакеты с продуктами в багажник, а у другого выхватили через окно борсетку.
Я бросил сигарету и прижался к стене, готовый кинуться на хулигана из темноты, как вдруг он заметил меня, поднял голову и показал что-то рукой. Я замер, пойманный на месте. В темноте я не мог разобрать, кто он и что пытается мне сказать. Почему он не бежит? В следующее мгновенье в машине зажегся свет, и я увидел, что это был Мишаня. Он помахал мне, мол, все в порядке. Я с облегчением вздохнул и вышел из темноты. Достав из кармана новую сигарету, я жестом предложил ему закурить вместе со мной. Но он не вышел. Только покачал головой, отказываясь, и потушил фары. Я вернулся на крыльцо. Что он делает в машине в такой час? Я посмотрел на их дом, в одной комнате горел свет, значит, Лия была там. А он что, собирается ночевать в машине? Я докурил и вернулся к Алине, беспечно спавшей, разметав в стороны руки.
Нас разбудил стук в дверь. Просыпаться не хотелось, и сквозь сон я никак не мог понять, где я и кто это может стучать так настойчиво, не переставая. Так и не открыв глаз, я услышал, как из-под одеяла вылезла Алина и, накинув на себя что-то, пошла открывать.
– Кто там? Мишаня? – спросил я Алину, бегом вернувшуюся в теплую постель.
– Нет, это Лийка. Она всех так будит, на зарядку.
– На какую зарядку?
– Я же тебе говорила, она у нас бывшая спортсменка.
– И что?
Алина нырнула под одеяло и прижалась ко мне ледяными пятками.
– Ну как что? По утрам у нее зарядка. Это у нее от папы. Он всю жизнь нас по утрам на зарядку строил.
– Я надеюсь, на нас это не распространяется?
– Ты что, Алеш, это на всех распространяется. Придется идти.
– Здрасьте!
– Даже не спорь. Я сказала, мы выйдем через пять минут. Слава богу, там нет дождя, и вроде даже светит солнце.
– У нас нет спортивных костюмов.
– Это не причина, чтобы прогуливать, – возразила Алина.
– И кроссовок тоже нет. Ты что, в своих босоножках пойдешь?
– Я туфли надену.
– Не смеши меня.
– А что такого?
– Да холодно же, Алин! Сама вон замерзла вся.
Алина села в кровати.
– И в дождь, и в снег, в любую погоду вся семья должна начинать утро с зарядки. Это закон. Так что придется идти. Алешенька, любименький, я тебя очень прошу! Ты потом в душ сходишь, согреешься. Вода ведь горячая есть. А я тебе чаю приготовлю. Нельзя пропускать зарядку. Лия этого не поймет. Тем более, я ей рассказывала, что ты у меня тоже спортсмен.
– Я?
– Ну конечно.
– Зря ты это выдумала.
– Ничего я не выдумывала. Ты водным поло занимался? Занимался.
– Это было в далеком прошлом.
– Ну и что? Вон у тебя плечи какие! Сразу видно, что ты спортсмен.
Словно подслушивая наш разговор, к нам снова постучали. Только теперь не в дверь, а в окно нашей комнаты, прямо над нашими головами, неприятным дребезжащим звуком, услышав который невозможно было продолжать и дальше нежиться в постели. Настроение у меня испортилось.
Алина кашлянула и прокричала бодрым голосом:
– Мы уже идем!
Я уткнулся лицом в ее теплый, еще пахнущий сном живот и попросил:
– Давай хотя бы разминку сами проведем?
Она расхохоталась. Я обнял ее покрепче и повалил на подушки.
Еще не было и восьми. Воздух бы пронзительный, морозный. Я отдал Алине толстовку, единственную теплую вещь у нас двоих, а сам, натянув на себя пару футболок, укутался в плед. Мы обошли соседние домики и оказались на высокой полянке.
Лия, одетая в теплый спортивный костюм, вязаную шапочку и маленькие ботиночки на плоской подошве, кивнула нам в ответ на наше «доброе утро» и жестом пригласила присоединяться к ней. Она делала упражнения, держась одной рукой за деревянный заборчик. Откуда-то доносилась ритмичная музыка, я огляделся и увидел на земле рядом с ней какой-то музыкальный прибор, издававший эти бодрые звуки. Привычными спортивными движениями она двигалась в такт музыки, и если бы не холод, от которого у меня сразу защипало лицо и окостенели ноги, я с удовольствием понаблюдал бы за тем, как она по-балетному склонялась то вправо, то влево, изгибалась до самой земли, так что ее шапочка касалась травы, а ноги, как ножницы, разлетались в воздухе. Мишаня стоял неподалеку. Он со злостью вскидывал руки кверху и кряхтел. Была ли это своего рода зарядка, или он просто пытался проснуться и прийти в себя после тяжелой ночи, я не знал; мы молча поздоровались с ним за руку.