Алитар

Анищенко Дмитрий

…

То ли этот младенец был поцелован самой удачей, то ли так было предначертано, но в это время проводился ещё один ритуал. Именно в тот день переплелись две судьбы: мальчика, обречённого на смерть, и колдуна, потерявшего самое дорогое, что у него было.

Глава 2

Датуры – очень редкий магический вид существ. После охоты, устроенной на них жителями Болотного леса, мало что осталось от этого народа. Единственное более полное упоминание о датурах встречается в старинном фолианте, последний экземпляр которого находится в личной библиотеке Абомины – всеми любимой и почитаемой правительницы Фангорума.

Автор столь древней книги смог невообразимым образом по крупицам собрать в своём труде большинство сведений об этом виде.

«Если демоны приводят в ужас своей неотвратимостью, то датуры – хитростью, жестокостью, а также

жаждой и умением повелевать». – с этих слов и начиналась первая страница того фолианта.

Датуры – древний магический и очень редкий вид существ, особенностью которого являлось то, что на их теле на протяжении всей их жизни росли особые грибы. Эти грибы распыляли споры, подчиняющие себе волю почти любого живого существа, вдохнувшего их. В зрелом возрасте датуры становились похожи на ходячие разлагающиеся трупы, на которых прорастает грибница – их кожа походила на трупную, покрывшуюся множеством трещин с вылезающими из них грибами. Под конец жизни почти все конечности у них отпадали от веса уже значительно подросших грибов и грибницы, разрушающей даже кости – от датур часто оставалось лишь туловище, усыпанное грибами, и идеально чистое лицо – даже после смерти оно долгие годы оставалось нетронутым разложением и являлось идеалом женской красоты.

Датурами являлись лишь женщины в их роду, хотя они и производили на свет всегда двойню – мальчика и девочку. Сын датуры почти ничем не отличался от человека, лишь обладал долголетием, красотой, огромным потенциалом в магии и невосприимчивостью к их спорам. Из-за последней особенности датуры сразу же после рождения сына старались от него избавиться – всё их нутро, каждый фибр души вопил от ненависти к тому существу, что посмело вылезти из утробы. Изначально их останавливало проклятие, наложенное одним из драконов-основателей. При собственноручном убийстве или убийстве через порабощённых датуру ждала страшная смерть – все её тело начинало покрываться гнойными язвами, грибы отпадали, а на их месте оставались кровоточащие дыры. Не сразу, но они нашли выход из этой ситуации – с помощью одного кровавого ритуала разрывали связь между собой и отправляли ребёнка туда, где он точно не сможет выжить. Правда, для этого пришлось ждать, когда последний дракон, что мог осудить такое поведение своих созданий, покинет их.

Дочерей же датуры очень любили и со всем тщанием передавали накопленные ими знания. До шестнадцати лет датуру невозможно было отличить от обычной девушки, лишь только на свой шестнадцатый день рождения на её теле начинает появляться грибница и проклёвываться первые грибы, с каждым годом становясь всё больше.

Как же Амобина к своим ста пятидесяти семи годам оставалась прекрасной девой без единого гриба на руках и ногах? Ответ крайне прост. По некоторому стечению обстоятельств она смогла отделить большинство грибов от своего тела и распространить их на территории города, оставляя на себе лишь небольшую часть для контроля спор, выделяемых теми. Огромную роль в этом деле сыграл Либерандиум – драгоценный кристалл, что на протяжении всей жизни дракона формируется в его теле, вбирая в себя магию существа, тем самым служа ему магическим ядром.

Она заполучила кристалл жизни самого дракона-прародителя – создателя гномов. Они до сих пор верят, что кристалл забрал другой дракон.

С помощью этого кристалла Абомина и распространила свои грибы на целый город и его окраины, перед этим одурманив и выйдя замуж за местного правителя, позже заняв его место. Тот факт, что городские советники встали на её сторону даже после неожиданной кончины мужа, ни у кого вопросов не вызвал.

До правления Абомины торговый город представлял собой воплощение алчности и отсутствия каких-либо моральных ценностей – при наличии денег можно было получить абсолютно всё. Богачи не отказывали себе ни в чём, в то время как другие всего за один золотой готовы были сделать что угодно – даже продать собственного сына на потехи какому-то старику, лишь бы заплатил. Работорговля хоть и была запрещена, но за небольшой процент местная стража закрывала глаза на происходящее на окраине города. Из-за беспорядочных половых актов, чаще всего не очень традиционных, которым так любили предаваться местные сливки общества, на окраинах нередко можно было заметить истощённое дитя с выступившей сыпью на руках и ногах.

…

Шёл дождь. Ветер гулял по улицам. Всякая бездомная шавка в этот вечер стремилась найти приют и не умереть от голода и холода. Приюта здесь не было, лишь холодные побитые кирпичи да прохудившаяся крыша, сквозь которую вода лилась

водопадом. И в этих холодных стенах одиноко горела свеча, света от которой было недостаточно, чтобы осветлить комнату. Но это не мешало согреваться бездомным, прижавшимсяь друг к другу, внешне напоминая кучу немытой засаленной одежды, которая вот-вот станет тряпьём. У них уже не было сил – объедки, постоянный холод и отсутствие чистой воды здоровья не прибавляли. Среди этой кучи блестели два фиалковых шарика, которые неуместно смотрелись на измученном скелете, обтянутым кожей. В них отражался огонёк свечи, которая упрямо горела, несмотря на то, что от неё осталась небольшая лужица воска да догорающий фитиль. Собственный же огонёк в этих шариках погас со смертью близких, попадания на «попечение» к тому противному мужчине, что обещал позаботиться о нём. Каково же было его удивление, когда его приковали к кровати и вытворяли с ним всякие мерзкие вещи. Он уже не помнил, как попал в это место – всё было будто в бреду. Но как бы мальчику ни было плохо, он нашёл новую семью, пусть и бедную, но не потерявшую человечность и принявшую его. Всё изменила какая-то болезнь, которой несколько недель назад заболел один из них – через неделю его не стало, а через пару дней заболели и они. Денег на лекарства не было – да и не помогли бы они, болезнь была неизлечима, а тех, кто от неё умирал, просто сжигали.

Сейчас же они лежали и молились, чтобы хоть кто-нибудь пришёл и избавил их от страданий. Только лишь обладатель фиалковых шариков смотрел, как догорает свеча – огонёк уже начал ослабевать и с каждым мгновением становился всё слабее. Вдруг шарики намокли и, по когда-то розовой щеке потекла слеза. В свете затухающего огонька она переливалась подобно драгоценному камню, стремясь показать чистоту души своего владельца, моля, чтобы она попала в лучшее место.

И вот, с последним всполохом огонька, потухла как капля, так и два некогда фиалковых мальчишечьих глаза, а вместе с ними и его жизнь. Те, кто заменил ему семью, даже не заметили этого, потому что умерли несколькими мгновениями спустя.

А в это время в город через главные ворота входила прекрасная девушка в походной мантии, с предвкушающей улыбкой на устах и со странным продолговатым свёртком в руках.

…

День гибели правителя от неизвестной болезни и восхождения на престол Абомины стал переломным для всего города, ведь после этого дня у многих в домах вместо цветов стали появляться миловидные синеватые грибы, которые светились в темноте и выделяли светящуюся пыльцу, убирающую зловоние нечистот, и оставляла после себя запах свежести.

Многие больные стали выздоравливать, постепенно всё преображалось – некогда продажные советники категорически отказывались брать взятки, да и тех, кто предлагал, стало значительно меньше. Строились дома, школы, больницы, пропали запрещённые вещи, которыми раньше так любили промышлять здешние торговцы. Возводились новые мануфактуры по производству различных товаров, особенно ценились зелья из тех самых грибов. Город будто переродился с приходом матриарха на престол.

…

В одну из просторнейших комнат замка Фангорума сквозь зашторенные плотной тканью, расшитой золотыми орнаментами, в окна просачивалась тонкая линия дневного света – мириады частичек незаметной пыли танцевали свой замысловатый танец в этой светлой полосе. Несмотря на почти полное отсутствие освещения, хозяйка этой комнаты сидела за письменным столом и со всем сосредоточением вчитывалась в содержание пожелтевших от древности страниц очередного фолианта. На волевом лице с пухлыми губами, прямым носом и ослепительно ясными янтарными глазами проступила лёгкая задумчивая морщинка, которая никоим образом не портила общий вид. Она уже который день вряд сидела за древними рукописями, пытаясь отыскать хоть какое-то упоминание точного места последнего пристанища одного из последних драконов. Её дочери – Реде – через год исполнится шестнадцать, а она так и не смогла отыскать ещё один кристалл жизни. Амобина не желала своему чаду участи разлагающегося трупа, который погибает из-за особенностей своего же тела.

Размышления её прервал звук открывающейся двери – в комнату влетел огненный водопад волос в изумрудном лёгком платье с нежной улыбкой на губах и с искрой озорства в фиалковых глазах – Реда. Под укоризненный взгляд матери девушка споро привела себя в требующий её возрасту и положению вид и приняла соответствующую позу – выпрямила спину, гордо вздёрнув голову и с вызовом смотря на мать.

Первой не выдержала, как бы это ни было странно, старшая датура, прыснув со смеху, озарив свою дочь улыбкой, полной любви.