Алькурд Пардес. День Солнца
Шрифт:
– Ну, теперь садись и рассказывай всё по порядку.
– Что рассказывать?
– растерялся Зиг
– Всё, что можешь, - крестоносец сделал новый глоток.
– О своей сестре.
Заннинс нервно потёр руки, сделал несколько шагов по комнате, волнуясь.
– Не мельтеши, - буркнул Соулривер.
Зиг осмотрелся в поисках того, на что можно было бы присесть. И без того небогатое стандартное убранство общежития в этой комнате почему-то было ещё беднее. Взгляд парня зацепился за низкий журнальный столик. Выглядел он неважно. Засохшие следы от пролитого пива темнели пятнами на старенькой
К разговору о сестре альбинос был не готов. Да, тот факт, что Лилиан процитировала Камелле Леффи строчку из пропавшей поэмы, был последней каплей, заставившей Зига смотреть на вещи трезво. Но чего собственно он хотел от крестоносца? Заннинс до конца не верил в то, что его сестра может оказаться одержимой. Он боялся в это поверить, страшился того, что стоит ему уцепиться за эту мысль, как она воплотится наяву.
Рассказывать Арлиену о Лилиан было нелегко. Первые фразы давались Зигу с трудом, и больше напоминали бессвязные попытки ответа не готового к семинару первокурсника.
Начал он с детства. Того времени, когда они с Лили были гораздо более дружны, чем сейчас. Болезненные брат с сестрой часто оставались дома одни. Слабое здоровье, непереносимость яркого света и другие многочисленные запреты, связанные с врождённой аномалией пигментации сблизили их. Родители не часто выбирались с детьми куда-либо. По большей части Зиг и Лилиан, сидящие в четырёх стенах, были предоставлены сами себе. Заннинс даже считал, что родители, занимающие в обществе не последнее место, несколько стыдятся своих "деффектных" отпрысков. В причине того, отчего у двух абсолютно здоровых людей родились дети-альбиносы, обычно винились коварные гены. Но всерьёз никто о том не задумывался.
А вот Лилин задумывалась. Когда взрослые приставали к маленькой девочке со своим любимым вопросом о выборе будущей профессии, та всегда отвечала, что хочет стать доктором. Хочет научиться помогать таким же, как и она сама. Лили была не по годам серьёзнее сверстников. Чуть более замкнутая, чем положено, в остальном, она была обычным ребёнком. В школе у неё практически не было друзей. Лилиан никогда не говорила, но наверняка, причиной этого она считала свою внешность.
Зигу, как парню, приходилось проще. Он без раздумий набрасывался с кулаками на любого, кто смел издеваться над ним или его сестрой, за что в средней школе получил прозвище "Бешеный". Зачастую Заннинса не пугали и неравные силы - освоившись, он выходил победителем в драках против двоих или даже троих.
Лили позволить себе такого не могла. Она молча сносила насмешки и старалась делать вид, что ничего особенного не происходит. Даже брат никогда не видел её слез - так старательно она прятала чувства, и позволяла выпустить их наружу только когда оставалась наедине сама с собой.
Потом Зигу стукнуло пятнадцать, и он перешёл в старшую школу. У него появились новые интересы, отношения с младшей сестрой как-то сами собой сошли на нет. Так бывает, когда братья взрослеют.
А всего через полгода Зиг стал замечать изменения, происходящие в организме. Он и без того уже был выше и сильнее многих своих сверстников, а тут резко стала улучшаться реакция, исчезла аномальная чувствительность к свету. Парень не задумывался, почему это происходило. Он просто радовался тому, что теперь не нужно было вечно таскаться в солнцезащитных очках, и списывал это на своё взросление.
Ещё через несколько месяцев позвонила Лилиан. Нет, она, конечно звонила и раньше, регулярно сообщала родителям, что у неё всё хорошо, но этот звонок был особенным. Она поделилась радостью, рассказала, что ей помогли, что она теперь тоже не боится выходить на улицу солнечным днём. После - заявила, что останется в Литерансе ещё на какое-то время. Там открывали что-то вроде интерната при медицинском центре, и она хотела попробовать свои силы в медицине. Лилиан взахлёб рассказывала о том, как это интересно, и самое главное, какие открывает возможности. Казалось, она действительно хотела помогать больным людям. Родители снова не возражали. По правде говоря, Зигу, казалось, что они только с облегчением вздохнули, когда девочка уехала.
Помимо остального, Лилиан звала к себе Зига. Убеждала, что ему там помогут, не хотела и слушать, что он и так прекрасно себя чувствует. Ехать в другую страну неизвестно зачем, Заннинс считал безумием. Но что-то не так было с его сестрой. Нет, на экране она выглядела хорошо, часто улыбалась. Вот только та Лилиан, которую он знал, редко улыбалась без причины. Да и в голосе сестры проскакивали странные, неизвестные брату интонации. Конечно десять месяцев - срок, за который человек может измениться, но...
Через несколько дней Зиг собрал вещи и рванул в Литеранс. Там его должны были встретить и отвезти в тот загадочный медицинский институт, в котором поселилась Лилиан. Брат ехал туда не ради собственного здоровья, а потому что волновался за сестру. Он не мог точно объяснить, почему так переживает, но какое-то внутреннее чутьё подсказывало, что Лили в беде. До института Заннинс так и не доехал. Водоворот событий захлестнул его сразу по прибытии в аэропорт Союза Литеранс.
То, чем Зиг занимался в последующие два года, он благоразумно предпочёл не рассказывать. Крестоносец не стал насильно вытягивать из Заннинса это, лишь спросил, покидал ли за это время Зиг Литеранс. Получив отрицательный ответ, Арлиен хитро усмехнулся, отхлёбывая пиво.
Когда Заннинс наконец попытался разыскать сестру, оказалось что ни института, ни интерната уже не было. Не осталось даже архивных записей о том, что такие организации вообще существовали. Ещё полтора года ушло на то, чтобы по скудным зацепкам разыскать хоть что-то, что могло бы помочь в поисках Лилиан. А потом...