Алла в Стране ЧБ
Шрифт:
Девочка снова посмотрела на окошко в стене, внимательно изучая его. То, что оно было таким же старым, как сам дом, она давно заметила. Но ведь окошко было еще и странным — действительно кажется, будто оно слабо светится. Как завхоз этого не заметил? А вот папа заметил, но тут же забыл. Никто больше не обратил на это внимание. Что тоже казалось девочке странным.
И тогда Алла решила изобразить его — окошко — на бумаге, со всеми подробностями: с кирпичной кладкой вокруг рамы, с трещинами на старой краске.
Интересно,
Но окошко ли это? — вслед за тем подумала Алла.
Нет! Решительно нет!
Не окошко это вовсе — а дверь!..
Да-да! — именно дверь, раз за ней должен находиться таинственный мир! — так вообразила Алла и старательно вывела на бумаге прямоугольник, после чего начала пририсовывать к нему остальное: маленький подоконник, трещины, кирпичи. Довольно хмыкнула, разглядывая получившийся рисунок. Кто посмотрит — скажет, что весьма похожим получилось окошко.
Но она-то знает, что это дверь!..
Теперь ей захотелось нарисовать человечка. Который мог бы жить в той таинственной стране, находящейся за этой дверью. Конечно, если бы такая страна существовала в действительности. Но ведь на то и воображение!
Человечек у Аллы получился нескладным. Смешным и мультяшным — толстый, кругленький, с головой, похожей на пузырь с огромными ушами и большим ртом.
Немного отстранив блокнот, Алла снова оценила результат. Пусть другим человечек покажется смешным, но ей самой он нравился. Она даже слегка поправила рисунок, чтобы создать впечатление, будто человечек пытается открыть окошко-дверь.
Затем она решила немного заштриховать нарисованное стекло, чтобы придать ему замутненность. Снова посмотрела на стену и заметила ошибку — в действительности стекло кажется темнее. Тогда она добавила штрих и снова взглянула на стекло.
Нет, теперь перестаралась — стекло казалось светлее.
Она немного стерла штрих и тут же пожалела об этом — жирные линии грифеля только размазались по нарисованному стеклу и даже слегка заляпали человечка, как будто тот не умывался, по меньшей мере, целый год. Снова проведя ластиком по бумаге, девочка случайно бросила взгляд на стену и вдруг заметила, что в этот момент настоящее стекло замерцало. И перестало, как только она прекратила стирать.
Алла снова повозила ластиком по бумаге, и настоящее стекло опять замерцало, становясь светлее. Тогда девочка опять нанесла штрих — и теперь стекло замерцало, но стало более темным.
Алла посмотрела на лампу. Та горела совершенно ровно, без всякого намека на мерцание.
Девочка повторила свой опыт.
Настоящее стекло реагировало на прикосновения карандаша и ластика к нарисованному.
Как это может быть? — удивилась девочка.
Она задала этот вопрос не только себе. Зачем-то — и человечку на бумаге, как будто
— Ну, и почему? — спросила она, глядя в блокнот...
И вдруг бумажный листок рассыпался под ее пальцами. Через одну-две секунды от него не осталось и следа, и перед Аллой был следующий чистый лист блокнота.
Она не успела даже как следует удивиться. Потому что в следующее мгновение что-то вдруг заскреблось за окошком.
Девочка испуганно смотрела на стену. Ведь она сама видела, что оно заложено кирпичами снаружи. Значит, никто не мог подобраться к нему с улицы. Но кто же тогда царапает оттуда?
Царапанье прекратилось. Только Алла хотела спокойно вздохнуть, как раздался тонкий противный скрип.
Окошко вдруг приоткрылось, словно кто-то со всей силы надавил на непослушную старую раму с той стороны. Шепчущие звуки тут же ворвались в подвал.
Ей подумалось, что если она сейчас закричит, то проснется. Ведь она спит — а как же иначе объяснить то, что происходит?!
Но в том-то и дело, что она, во-первых, не могла крикнуть (в горле будто застрял ком), а во-вторых, точно знала, что не спит, потому что до боли ущипнула себя за руку... И ничего не изменилось. Шепчущие звуки никуда не делись. Окошко открылось еще шире. Девочка зажмурилась, боясь даже взглянуть на того, кто пытался пролезть сюда.
Вдруг в подвал проник слабый тоненький голосок:
— Я шам... Я шам...
Как показалось девочке, голосок этот по определению не мог принадлежать страшному существу, и только это заставило ее открыть глаза.
Алла увидела самого странного коротышку, какого могла себе только вообразить, и который пытался просунуть свою большую голову в щель между рамой и приоткрывшейся створкой. Он был очень похож на того человечка, которого она нарисовала. Как будто сошел с листка. Вот только нельзя было сравнить оригинал и рисунок, потому что последний странным образом растворился в воздухе вместе с листком. И будто вместо него возник «настоящий» человечек.
Девочка сразу отбросила желание вытащить телефон из-под подушки и сфотографировать невероятного коротышку. Теперь она боялась спугнуть его неосторожным движением.
А человечек, действительно, смешной и нескладный. У него была большая, круглая голова, белая и лысая, заляпанная кляксами черных пятен. Целиком пролезть в подвал мешали огромные, такие же заляпанные, в пятнах, уши. В этот момент кто-то другой, с той стороны, кого еще не было видно, решил втянуть человечка обратно, но вышло только хуже, поскольку одно ухо его все же пролезло, а теперь не давало вернуться назад. Человечек захныкал и потребовал от того, кто тянул:
— Я шам, пусти, я шам спьявьюсь. Ай, ухи, ухи мои! — смешно шепелявя, тихонько возмущался он, шмыгая носом и отирая его грязной маленькой рукой.
— Не справишься, я тебя знаю, — ответил голосок невидимого пока еще другого существа. Этот голосок звучал чуть пониже, но все равно казался таким же мультяшным.
Наконец, круглоголовому человечку удалось еще немного приоткрыть окошко-дверь, чтобы освободиться, при этом заржавевшие петли скрипнули так громко, что грозили разбудить всех, кто находился в подвале.