Альма 2. Точка бифуркации

Бермешев Тимофей Владимирович

– Тогда ты действовал не раздумывая, на автомате. Так, как тебя научили в свое время. Осознание пришло намного позже. Не думай, будто бы я тебя не понимаю. Я тоже в свое время прошел через это. Отбирать чужую жизнь так же противоестественно, как и свою. Не многие могут даже выстрелить в человека, не говоря уже о том, чтобы всадить нож. Те, кто познал боль, знают ей цену. Да, найдется куча людей, что презрительно скривит губы в ответ на мое высказывание и будет стучать себя пяткой в грудь, доказывая обратное... и это будет ровно до тех пор, пока перед ними не встанет подобный выбор. Отнять чужую жизнь или нет. Те кто сделает это не задумываясь - дураки. Кто

нажмет на курок с удовольствием - садисты и убийцы. И только тот кто, сделает это, полностью осознавая свой поступок, но все же делая подобный выбор - воин. Суть воина не отнять чужую жизнь, а спасти, выполнить поставленную задачу. В том числе, даже если потребуется отдать взамен свою. Вот и вся разница. В ту ночь, ты действовал абсолютно правильно. Ты стал воином.

– Зачем ты мне все это говоришь?
– глухо спросил я.

– А затем, чтобы ты понимал: жизнь двух людей не всегда равноценна. Как бы красиво и гордо не рассуждали об этом знающие люди. Да, это - то к чему мы, надеюсь, придем. Но не сейчас. Жизнь маньяка-убийцы, режущего каждую ночь новую жертву и жизнь врача, каждый день спасающего чью-то жизнь, лично для меня имеют разную цену. Ты помнишь, чему я тебя учил?

– Бей не задумываясь - думать будешь потом, - на автомате ответил я.

– Верно, - кивнул мастер, - в случае нападения делать нужно только так. Это намного лучше, чем стать, потом инвалидом на всю жизнь или лежать в могиле. Ты не знаешь, что происходит в голове у нападающего, поэтому и бьешь наверняка.

– Я одаренный.

– И что?
– удивился Владимир, - Расскажи это девушке, возвращающейся поздно ночью домой, и наткнувшейся в подворотне на маньяка. Или ты про себя? Да, обычные гопники тебе уже не страшны, но от пули в голову никто из нас не застрахован. А про тех, кто на нас напал ты не забыл?

– Зачем ты мне все это говоришь?
– еще раз спросил я, - я и сам все прекрасно понимаю.

– Чтобы ты в нужный момент не стал рефлексировать, а сделал-то что нужно, не задумываясь и не распуская свои интеллигентские сопли!
– рявкнул мастер, - Знаю я таких, как ты и понимаю, какие примерно мысли роятся сейчас в твоей голове. "Это же тоже люди!" "Их кто-то любит!" "У них тоже есть мама, которая целовала их и растила, вкладывая всю душу и любовь". Да, все так. Вот только эти "малыши" без зазрения совести шли убивать тебя, и персонал клиники, в которой находились, в том числе и дети, были лишь досадной помехой на их пути. Они бы убили тебя, а потом зарезали бы девочку, чтобы патроны лишний раз не тратить. Для меня такие люди умерли еще задолго до того, как ты их убил.

– Понял...

– Нихрена ты не понял, - махнул рукой мастер, - поэтому мой тебе совет, до тех пор, пока не приведешь свои мозги в порядок - действуй так, как я тебя учил. Задумаешься в бою хоть на долю секунды - умрешь. А с тобой, возможно, умрут и те, кого ты должен был прикрывать, и кто должен был прикрывать тебя. Мы не киношные герои-одиночки, мы живые люди и работаем в команде. И противник наш ожидает страшный. Береги себя. Или береги чужую жизнь, если не ценишь свою.

В комнате повисла напряженная тишина. Владимир, видимо выговорившись, замолчал, не зная как еще по-другому вбить в мою голову прописные истины. Я же размышлял об услышанном. Не сказать, что это все стало для меня большим открытием, но... одно дело понимать самому, и совсем другое, когда об этом же тебе скажет кто-то еще. Слова сразу приобретают какую-то незаметную силу и вес в твоем сознании. Возможно, люди настолько разучились доверять себе,

что многим стало настолько важно чужое одобрение и возможность узнать, что так мыслишь не только ты один?

– Кстати, как у вас дела с Алисой?
– вдруг неожиданно спросил я.

– Что?
– опешил Владимир. Видимо столь резкая смена темы разговора и вправду застала его врасплох.

– Ну, как продвигаются ваши отношения?
– спокойно продолжил я. А что тут такого? Не один он умеет задавать неудобные вопросы и поднимать неприятные темы. Да и почему бы мне не поинтересоваться? Как-никак мы тут все почти, что одна семья.

– Ладно, вижу, ты в норме, - хмыкнув, покачал головой оперативник и, поднявшись с кровати, направился к выходу, - пойду, пожалуй, проверю, как там ребята устроились.

– Не ответишь?

– А я обязан?
– совершенно искренне удивился он, после чего дверь за ним захлопнулась. Мастер в своем репертуаре.

Поглядев некоторое время на то место, где он только что стоял, я упал на одеяло и, повернувшись на бок, закрыл глаза. Кто бы, что там не говорил о методиках борьбы со стрессом, а у меня была своя - крепкий сон. Наутро, все воспринимается уже далеко не так остро, как это было вчера. На многие вещи начинаешь смотреть проще, а то и вовсе забываешь, с чего все началось. Эмоции постепенно притупляются, забирая с собой основной накал, становится немного легче. В моем случае такое, конечно, не прокатит, но хоть поможет на время не думать ни о чем. Как же хорошо, что у одаренных есть возможность вырубать себя самостоятельно! Не надо ворочаться в постели, изнывая от мыслей и обкатывая в голове события прошедшего дня...

Сон.

Проснулся я от того, что кто-то настойчиво тряс меня за плечо. Открывать глаза не хотелось, но рефлексы сработали раньше, чем мозг и я, подскочив на кровати, вперился в темноту, пытаясь разглядеть, кто же это меня пытается разбудить. За окном стояла светлая летняя ночь. Поэтому разглядеть миловидную молодую девушку, сидящую рядом со мной, не составило особого труда. Хорошенькое личико в обрамлении густой волны волос, тонкие нежные ручки, впечатляющая фигура, ясно дающая понять, что все свое и натуральное, силиконом тут даже и не пахнет, минимум косметики, только подчеркивающей ее хрупкую красоту. Девушка сидела, закинув ногу за ногу, на самом краю кровати и мило улыбалась мне беззащитной улыбкой.

– Ты кто?
– ошалело уставился я на незваную гостью, откликнувшись хриплым со сна голосом.

– Твой ночной каприз, - девочка грациозно, как кошка, изогнулась в движении, изящно потянувшись ко мне красиво очерченными губами. От неожиданности я замер. Наши тела были так близко, что я чувствовал ее тепло. Еще секунда и...

– Фи, как грубо!
– мой кулак, уже летящий прямо в лицо этому... этому! Был легко перехвачен на полпути. Легкий толчок нежной ладошкой и я улетел за кровать в дальний угол комнаты, больно приземлившись копчиком на паркетные доски.

– Подъем, солдат! Боевой выход через десять минут.

Почему-то обидно не было. Вот совершенно. Глядя на то, как девочка, капризно надув губки, проверяет сохранность своего маникюра, я только качал головой, тихонько повторяя: "твою же мать... нет, ну твою же мать". А потом принялся тупо ржать, глядя на этот образец сомой женственности и красоты. Что поделать, в нашей жизни только так: либо смеяться, либо плакать, иначе просто в один прекрасный день слетишь с катушек, и ни один психиатр тебе не поможет.