Альма 2. Точка бифуркации

Бермешев Тимофей Владимирович

Откусив первый кусок, я надолго выпал из реальности. Как же вкусно! И как мало нам оказывается нужно для счастья. Вот уж точно, что, называется, зажрались. В сытом и богатом двадцать первом веке, когда все можно получить не то что сходя в магазин, а даже не вставая с дивана - многие просто разучились ценить простые радости жизни. Просто вкусно поесть. Просто крепко поспать, не выставляя при этом караулы и не опасаясь, что тебя ночью может убить враг, загрызть какая-нибудь тварь или сделать еще что похуже. Просто съездить на выходные на рыбалку или в отпуск на море. А вечером посмотреть футбол с пивом по кабельному. Или завалиться в бар и просидеть там с друзьями до утра в хорошей компании, болтая о жизни. Все настолько к этому привыкли, что даже не замечают насколько это дорого. И вместо того, чтобы ценить это, без всякой иронии сокровище,

все непрерывно жалуются на жизнь и ноют, как же им хреново живется. Все-таки прав был в этом плане Шаман. Я откусил очередной кусок сухаря с мясом и громко отхлебнул из кружки. Хорошо...

Интересно, как там ребята в Норильске? Сумели найти Антона, или нет? На счет Ремизова особых иллюзий я не питал. Учитывая то место, в котором он находился на момент нападения, шансы на выживание у него были минимальные. Грустно, но факт. А вот на счет своего нового друга, того с кем я вместе начинал свое обучение в особом отделе и с кем успел так близко сойтись за все непродолжительное время своей работы, такой уверенности не было. Да и не хотелось верить, что Антона больше нет. Работал он, перед последним выходом на связь, исключительно в людных местах, за город не выезжал, да и что ему там, в конце - концов, было делать? Поэтому о его смерти с большой долей вероятности стало бы известно сразу, особенно если учитывать, как наплевательски нападавшие относились к излишней шумихе. Но нет, в той местности все было тихо. Во всяком случае, неожиданных смертей, исчезновений и несчастных случаев не наблюдалось. Ребята очень подробно в свое время прошерстили сводку по этому городу. Вот и оставалось только надеяться на группу эвакуации и то, что мой друг все-таки остался жив. Мы и так потеряли слишком многих. А уж если посчитать еще и последний бой... перспектива и вправду становится удручающей. Одаренные практически уничтожены. Буквально за несколько недель безжалостно уничтожено все то, что бережно выращивалось и собиралось кем-то многие и многие десятилетия...

Впрочем, последняя операция уже была именно нашей инициативой, а не чьей-то еще. Святослав, Виктор, Грин.... Вечная вам память, ребята... В том бою Волки потеряли еще и своего брата. Я задумчиво опустил руку с уже почти надкушенным предпоследним бутербродом и потом медленно положил его обратно на тарелку. Как там Стен? После того боя я еще так и не успел с ним повидаться, а учитывая то, что я слышал от Игната...

Я решительно поднялся из-за стола и, налив еще одну кружку с чаем, подхватил тарелку с сиротливо лежащими двумя бутербродами и отправился наверх. Вряд ли, конечно, ему сейчас нужна чья-либо поддержка, но и не повидать своего друга и, без всякого сомнения, наставника я просто не мог.

Жили мы практически в соседних комнатах, поэтому путь много времени не занял. Уже шагая по второму этажу, я даже не старался сдерживать шум от движения, боясь разбудить уставшего оперативника-приколиста. А какой в этом смысл? На моей памяти еще никому из одаренных не удавалось подкрасться незамеченным ни к нему, ни к Владимиру. Так что, какой смысл тут что-то из себя пытаться изображать? Хотя, густой ворс ковра, так великолепно гасящий звуки шагов, и нежно обволакивающий босые ноги, более чем способствовал проведению очередного эксперимента. Но я сдержался. Подобное баловство в такой ситуации было бы явно ни к месту.

Уже на подходе к полуоткрытой двери в самом конце полутемного коридора в нос мне ударил мощнейший запах перегара. От неожиданности я даже головой потряс. Это ж сколько надо было откушать, чтобы иметь такой букет, да еще и за столько шагов? В моей памяти тут же услужливо всплыли цифры, оценивающие концентрацию паров в воздухе и прочие нюансы, спасибо заложенной мне в голову медицинской базе, но все они намного превышали допустимый лимит и были явно не совместимы с жизнью для обычного человека. Впрочем, кто сказал, что Стен у нас был обычным?

Я только покачал головой и, деликатно постучав в дверной косяк кулаком, толкнул дверь на себя. Открывшаяся моему взору картина, заставила меня удивленно замереть на месте. На кровати, поверх скомканного и местами изорванного когтями одеяла, лежал совершенно незнакомый мне человек. Небольшого роста, примерно метр шестьдесят пять - метр семьдесят. Худощавый, но ладно сложенный. Широкие плечи, узкая талия и жилистые мощные руки с крепкими запястьями. Русые длинные волосы до плеч в беспорядке раскинулись по постели, почти полностью открывая невиданное мною ранее

мужественное лицо с резкими чертами в обрамлении короткой русой же бороды. Тоненькая ниточка слюны, блестит в отсветах закрытого окна, медленно стекая по белой подушке.

– Э.... Стен?
– осторожно спросил я, подходя ближе.

Лежащий на кровати незнакомый мне мужчина лет тридцати никак не отреагировал.

– Стен!
– снова позвал я, но трогать при этом оперативника не стал. Я прекрасно знал, что бывает в таких ситуациях и совершенно не горел желанием тратить свой только недавно полностью восстановившийся резерв так бездарно. Да еще и получать при этом массу весьма болезненных и неприятных ощущений. Бойцов, подобных волкам и Владимиру, вообще не стоит лишний раз резко будить подобным образом. Да о чем тут говорить? Тут даже в мирное-то время, когда все вокруг хорошо и уютно, человек не всегда сможет остановиться от неожиданности и не закончить удара, предотвращая возможную угрозу для жизни. Тело, в таком случае, как правило, просто реагирует само, чисто на рефлексах, ибо именно в этом и заключается залог выживания. Что уж говорить про тот момент, когда человек буквально вчера вернулся из тяжелейшего боя, где отнимал жизни в рукопашном бою и чуть было не расстался при этом со своей? В бою, где потерял многих друзей и брата? Смысл провоцировать, если знаешь итог? Тем более, что трогать его мне было совершенно не нужно. Вполне знакомую мне ауру я прекрасно видел и без этого. Как, впрочем, и то, что человек вполне себе жив-здоров и сейчас просто находится в глубокой отключке.

Я аккуратно присел рядом с ним на тумбочку и, поставив рядом с собой тарелки с едой, поднял лежащий возле руки оперативника шприц. Повертел в руках и осторожно поднес к кончику носа. ДР-20... Блокиратор альмы. Так я и знал... Учитывая, что управлять собственной дикой регенерацией Стен не умеет - это был его единственный шанс напиться. Во всех прочих случаях его организм бы просто воспринял вводимый в желудок алкоголь как яд и моментально бы его разложил на воду и все прочее. Вздохнув, я отложил шприц в сторону и легонько катнул ногой одну из стограммовых баночек из под спирта, в беспорядке раскиданных по полу и постели. Пил учитель много и явно почти без закуски, стремясь забыться как можно быстрее.

Да... Дела... Как минимум еще пару часов он гарантированно будет без сознания. Потом, убитая лошадиной дозой препарата, активность мозга постепенно восстановится, и организм примется активно избавляться от явно лишней для него спиртовой массы. Я медленно сполз с тумбочки и присел рядом со Стеном на кровать, всматриваясь в его лицо. Почему он так выглядит? Нет, он, конечно, и раньше любил частенько менять внешность, чтобы кого-то разыграть или же просто сменить, таким образом, для самого себя обстановку. Оперативники, разумеется, на это давно уже не покупались и к подобным закидонам относились весьма философски. Мол, мало ли кто как дурью мается, лишь бы дело делал, а остальное, если оно не выходит за определенные рамки, не так уж и важно. А вот прочие сотрудники на базе, не имеющие возможности посмотреть ауру собеседника (портативные АПК-7, позволяющие ее сканировать в режиме реального времени были тогда только у охраны, да и работали они практически только в упор), частенько покупались на его подколки и розыгрыши. Некоторые даже строчили по этому поводу многочисленные жалобы руководству, но Митров с Ремизовым только ржали, читая эти шедевры эпистолярного жанра, и ничего не предпринимали, мотивируя это тем, что подобные выходки нашего общего друга, как нельзя лучше учат бдительности и умению доверять не только своим глазам. Полковник, по-моему, даже коллекцию начал собирать из особенно душещипательных рапортов, которые иногда перечитывал под настроение в компании собутыльников. Сам я этого, конечно, не видел, но Север об этом как-то раз проболтался по пьяни под Новый год.

Я тихонько усмехнулся, вспоминая как однажды целых полтора часа, потея от напряжения и волнуясь, сдавал Альцману экзамен по физике тонкого тела. А потом отвечал на целую кучу наводящих и уточняющих вопросов. Причем делал это я до тех пор, пока в гостиную, в которой мы так удобно расположились тихим зимним вечером не вошел настоящий Альцман и не отвесил подзатыльники нам обоим. Стену за издевательство, а мне за неумение отличить "истинный светоч науки от его грубой и пошлой подделки". Помню, Стен тогда так хохотал, глядя на мое ошарашенное появлением настоящего профессора лицо, что даже не смог уклониться.