Альманах «Российский колкол». Спецвыпуск №2, посвященный имени Мацуо Басё
Шрифт:
Я уже насмотрелся чужих смертей – глупых и преждевременных, когда безумная жалость разрывает тебе сердце. Казалось бы, что стоило природе отпустить этому умирающему ещё какое-то время? Ведь у человека есть столько недоделанных дел, обязанностей. А сколько хороших и добрых людей он огорчит своим уходом… И ни разу даже у самых глубоких стариков я не видел в глазах радости перед неминуемой встречей со смертью. Для любого, даже самого неизлечимого больного, уход страшен. Каждый из нас заслуживает уж если не бессмертия, то
Эти мысли обдумывались мной уже тысячу раз, и сейчас, когда я сделал первый шаг к бессмертию, казалось бы, должны оставить меня. Рубикон перейдён. А нет – снова они со мной. И от них привычно портится настроение и начинает болеть голова… Всё никак не могу отвыкнуть называть то, что осталось от меня, головой. Но ничего, привыкну, время есть…
Слышу, как кто-то пришёл к Свете, сидящей в соседней комнате. Она ещё не спит, потому что сквозь полуоткрытую дверь проникает приглушённый свет от настольной лампы и доносится тихая музыка из приёмника.
Кто это по ночам приходит в нашу лабораторию? Я этого не знал раньше. Прислушаемся…
– Тише ты! – доносится до меня голос Светы. – Я не одна.
– А кто тут ещё может быть? – голос мужской и очень знакомый, но я пока не узнаю его хозяина. – В двенадцать-то часов ночи!
– Ну, тут у нас такие дела творятся, – мнётся Света и подходит к двери лабораторного зала. Это я вижу по лёгкой тени на стене. – Там у нас мозг шефа, который мы извлекли и сохранили. А сам шеф умер. Ты же читал некролог на стене у входа.
– Да ну! – не доверяет голос. – Мозг… Пусти посмотреть.
– Нельзя туда проходить, – слабо сопротивляется Света, – там полная стерильность… Ну ладно, загляни одним глазком, но только отсюда.
В дверях появляется наш охранник Гриша, который всегда сидит у входа на первом этаже. Лицо у него удивлённое, и он настороженно разглядывает горку аппаратуры, потом переводит взгляд на мой импровизированный аквариум.
– И что, он там живой? – Гриша до конца не доверяет, и я чувствую, как ему хочется подойти поближе. – Он нас слышит?
– Наверное, слышит. Я не знаю.
– Давай проверим? Скажи ему что-нибудь, пускай он ответит.
– Не надо. Мы с ним уже общались. Давай лучше не будем туда заходить. От греха подальше…
Дверь закрывается, и я остаюсь в полной темноте. Не очень, конечно, приятно, когда о тебе в твоём присутствии говорят в третьем лице, но ничего не поделаешь. Я уже не тот «шеф», о кончине которого торжественно извещал некролог на стене у входа в нашу контору. Надо к этому привыкать. Но и на положении морской свинки быть не хочется. Всё-таки разные у нас со свинкой весовые категории.
Ничего не остаётся, как только прислушиваться к тому, что происходит за плотно закрытой дверью в соседнюю комнату.
Самое
– Слушай, – раздаётся за дверью приглушённый голос Гриши, – как-то и в самом деле неуютно у вас. Словно кто-то подслушивает наш разговор и подсматривает. Как какая-то нечистая сила, честное слово!
– И мне это кажется, – вторит ему Света. – Только это наш шеф, а не нечистая сила.
– Пойду-ка я, пожалуй, к себе на вахту. Там у меня спокойней.
– А мне что делать? После твоих слов я бояться начала…
– Пошли со мной.
– А если что-то случится с ним… ну, с этим мозгом?
– Да что с ним может случиться? Он уже заснул небось. Будем вместе приходить проверять.
– Пошли…
Но до самого утра меня никто не беспокоил. Может, кто-то и порадовался бы этому, только не я. У меня по-прежнему болела голова…
С утра в лаборатории переполох. Я и в той жизни не отличался миролюбивым характером, а тут почему-то вышел из себя и стал гонять всех, кто попадал под руку… Да, под руку, которой уже не было, но мне всё казалось, что она есть.
Я был зол на весь мир за то, что остался без своего больного несчастного тела, которое доставляло мне столько неудобств, но ничего лучше у меня не было. И потом, я уже достаточно долгое время привыкал к этой своей жизни – к болям, мучительным обследованиям в клиниках, тоскливым бесконечным ночам в больничных палатах. Мне тогда жить не хотелось, но всегда находились чьи-то услужливые руки, которые поправляли подушку, меняли капельницу, вытирали пот со лба, и желание поскорее умереть исчезало… Сейчас же у меня не было даже этого. Выяснялось, что не боль и не страдания мешают жить. А что – я и сам ещё не ответил себе на этот вопрос.
Когда все собрались утром, я на правах руководителя потребовал провести стандартные утренние анализы и результаты вывести мне на компьютер для ознакомления. Раньше такое сделали бы в считанные минуты, и подгонять никого не пришлось бы, а сегодня… Сегодня все с интересом поглядывали на Дрора, который хмуро кивал головой, когда я отдавал распоряжения, но никто подхватываться не торопился. Это было странно и неожиданно.
– Ну, не вижу огонька в глазах! – закончил я своей любимой присказкой. – Давайте, ребята, засучим рукава и вперёд.