Альманах всемирного остроумия №1
Шрифт:
Один господин, очень богатый, хотевший прослыть знатоком музыки, присутствовал на концерте, по окончании которого к нему подошел композитор только что исполненного квартета, с вопросом, как понравился ему этот квартет. – «Квартет хорош, – отвечал мнимый знаток, – да жаль, что музыкантов мало – всего четверо».
Глава 6. Всякие всячины
Не знаю, что лучше – дурно шутить или повторять хорошие, но давным-давно известные остроты, делая вид, что вы только что их придумали.
Судейские и стряпчие
Член суда по окончании
Книгу законов, комментированных юристами, Рабле называл платьем, вышитым грязью по золоту.
Д., известный адвокат в Кольмаре, отказал по духовному завещанию 100 000 франков дому сумасшедших Страсбурге, при следующих словах: «От сумасшедших я их нажил, сумасшедшим и возвращаю».
Один француз сказал о немцах, что они налагают друг на друга штраф за каждое острое словцо.
Испанский коррехидор [132] проезжал через небольшой город, принадлежавший к управляемой им области. На пути оборвались постромки его экипажа и алькальд [133] города тотчас явился к своему начальнику с новой веревкой для поправки постромок. Коррехидор хотел щедро заплатить алькальду за такую услугу, но последний, не принял вознаграждения, сказав со всей ловкостью провинциального оратора: «Ваше превосходительство, конечно, уже заслужили и не такую веревку за мудрое управление нашей провинцией».
132
Коррехидор [исп. corregidor] – королевский чиновник в феодальной Испании, выполнявший гл. обр. судебные и административные функции в городах и провинциях.
133
Алькальд (исп. alcalde) – в Испании и ряде стран Латинской Америки председатель муниципального совета; городской судья.
Секретарь (читая решение суда). «Из трех воров один умер, другой находится в безвестном отсутствии, а так как вследствие вышеозначенного обстоятельства невозможно определить, какая часть из украденного досталась на долю главного вора, имеющегося налицо, то и решили единогласно: освободить его от суда без последствий и т. д. Я не решился скрепить его решение: оно не законно и не логично!..»
Председатель: «Но… естественно! И… я стою за это решение».
У одного очень умного человека, вышедшего в графы из звания адвоката, спрашивали, отчего на его карете не было герба. – «Потому, – отвечал он, – что моя карета древнее моего герба».
У госпожи Марс [134] украли кучу бриллиантов. Когда началось следствие об этой пропаже, знаменитую артистку позвали в суд для расспроса о разных подробностях, которые были необходимы для выяснения запутанного дела. По принятой форме, президент спросил ее: «Который вам год»? – «Сорок лет», – отвечала девица Марс. «Вот чудо! – сказал один из свидетелей, – я очень хорошо помню первый ее дебют: тому теперь ровно сорок лет». – «Да, она дебютировала в день своего рождения, подхватил другой, – потому-то все и говорят, что она родилась актрисою».
134
Мадемуазель Марс (фр. Mademoiselle Mars, 1779–1847) – французская актриса, игравшая на сцене Комеди Франсез 33 года. Она прославилась как несравненная инженю, выступая в ролях молодых
Некий плут, придя в кондитерскую, заказывает 150 пирожков, с тем, чтоб 50 из них изготовлены были к двенадцати часам дня, а остальные к четырем часам пополудни. В назначенное время он является, берет пятьдесят пирожков, отдает все деньги и сказав, что в четыре часа придет за остальными, уходит. Оттуда он отправляется к часовому мастеру и покупает у него часы в сто пятьдесят рублей; при расплате отдает ему пятьдесят рублей, а для получения остальных просит дослать с ним мальчика до его квартиры. Часовщик посылает с ним своего приказчика, которого заказчик приводит в кондитерскую и говорит: «Здесь вы получите остальные сто», не объясняя что именно, и немедленно скрывается. Приказчик в полной уверенности, что у заказчика с кондитером есть какие-нибудь счеты, преспокойно остается ожидать выдачи денег и чтоб убить время принимается за газеты этого дня. Но каково же было удивление приказчика, когда он вместо ста рублей получил сто пирожков!…
Один палач во Франции требовал десять экю за то, чтобы повесить какого-то преступника. «Помилуй, любезный, – заметило ему лицо, распоряжавшееся устройством церемонии, – ведь это чересчур дорого». – «Самая настоящая цена, – возразил палач, – поверьте, что даже если придется когда, то и для вас я не мог бы взять дешевле!»
Адвокат, очень дурно сложенный и дурной собой вел дело против мещанки. Эго было простое дело, которое он осложнял совершенно лишними подробностями. Мещанка, теряя терпение, прервала адвоката, говоря: – «Господа, вот дело в двух словах. Я обязалась заплатить обойщику, моему противнику, известную сумму за Фландрские обои с хорошо написанными лицами, красивыми как господин председатель (это был действительно очень красивый человек). Он же мне хочет отдать такие, на которых лица черствые, некрасивые, как у адвоката со стороны моего противника; разве я не в праве не выполнить условия?» Эго сравнение, которое было чересчур ясно, смутило адвоката, и мещанка выиграла свой процесс.
Дурной плательщик выдал обязательство об уплате «по желанию». Призванный к суду, он утверждал, желание уплатить к нему еще не пришло. – «Ну, так посадить его в тюрьму! – сказал судья, пока желание к нему не придет». И – о, чудо! – оно пришло в ту же минуту.
Адвокат, защищая дело в заседании судей, из которых многие заснули, вдруг остановился. – «Что с вами, милостивый государь?» – спросил один из судей, не поддавшийся еще усыпительному действию заседания. – «Я боюсь разбудить этих господ», – отвечал адвокат.
Некоего фата, не умевшего даже держаться в хорошем обществе, обворовали, когда он проходил по улице. – «Мне вовсе не жаль денег, – говорил он, рассказывая это происшествие, – но мне жаль писем моей любовницы, которые лежали вместе с деньгами». – «Берегитесь, – сказал один из слушателей его, – воры узнают ее по почерку».
«Поверите ли, – говорил в одном кружке законник, – что святой (он назвал какого-то католического святого), когда ему отсекли голову, взял ее и пронес целых два лье! Конечно, ему стоило труда пуститься в путь». – «Я думаю, – заметил один шутник, – но в подобном случае труден ведь только первый шаг».
Председатель какого-то суда имел привычку чересчур подробно и тщательно допрашивать свидетелей. Раз как-то разбиралось дело по обвинению одного молодого человека в карманной краже, а именно в похищении у него из кармана фуляра. При допросе единственного свидетеля и вместе с тем потерпевшего от преступления лица произошло следующее:
Председатель. Вы обвиняете подсудимого в краже вот этого фуляра? (при этом показывает свидетелю фуляр, найденный у подсудимого).