Альманах всемирного остроумия №1
Шрифт:
О людях, в которых мы замечаем бедность, смешанную с гордостью, или роскошь с бедностью, итальянцы говорят, что они зубами тянут свою карету. «Tiranno la carozza coi denti».
Один довольно безобразный господин, заметив гримасу на лице своего приятеля, сказал ему: – «Ты мне состроил рожу». – «Нет, – отвечал тот, – поверь, что если б я ее тебе строил, она бы конечно вышла получше».
Какой-то плохой маляр, желавший непременно прослыть за живописца, говорил, что он хочет выбелить потолок в своем зале, а потом расписать его. – «Поверьте мне, – сказал
Глупец хвалился перед одним остроумцем знанием четырех языков. – «С чем вас и поздравляю, – отвечал остряк, – у вас четыре слова для одной мысли».
Сидор Ефимович подошел однажды к господину Смельскому со следующими словами: – «Правда ли, что в одном доме, в котором были так добры, что находили во мне ум, вы сказали, что его у меня нет?» – «Нет ни одного слова правды во всем этом, – отвечал господин Смельский, – я никогда не был в таком доме где бы находили в вас ум».
Покупатель. Как теперь стоят цены на хлеб: вероятно, рожь и пшеница стали дешевле?
Продавец. И напротив, сударь, дороже: целковый прибавился на четверть.
Покупатель. Что за причина? Кажется, погода стоит хорошая.
Продавец. Да, недурна; но вот, видели, вчера шел дождь, дороги сделались грязнее, подвоз хлеба вздорожал, а потому и цена на него возвысилась.
После этого разговора прошла неделя. Встретились снова тот же Покупатель и тот же Продавец.
Покупатель. Ну, в какой цене теперь стоять хлебные припасы?
Продавец. Цены не понизились, во, напротив, стали выше.
Покупатель. Отчего?
Продавец. Да для нас, торговцев, неладно, что целую неделю продолжалось сильное вёдро, т. е. была очень хорошая и ясная погода.
Покупатель. Так какой же надо вам погоды, чтобы хлеб был дешевле?
Продавец. Да наш брат желает, чтобы не было никакой погоды, а так себе, середка на половинку, – тогда и мы можем заработать лишнюю копейку.
Некоторые дамы, почитающие себя особами высшего тона, садятся иногда к столу, не снимая с рук перчаток. Это непристойно и отвратительно. Обедать в перчатках так же неестественно, как лечь в постель в сапогах со шпорами. За одним общественным обедом на станции железной дороги одна дама вздумала действовать именно таким образом, т. е. не сняв перчаток, и это произвело на всех бывших тут пренеприятнейшее впечатление. Но один господин, отличавшийся не всегда уместною откровенностью, обращаясь к пассажирам, громко сказал: «Не думайте, господа, что у этой барыни короста на руках; у ней просто короста на чувстве приличия и на понятии об изящном».
Девица Скюдери жаловалась на насморк, который получала всякий раз, как ездила в лавки за покупками, потому
Девушка, считавшая себя хорошенькой, хотя глаза у нее были несколько косы, а лицо с довольно грубым выражением, хвасталась в обществе, что какой-то молодой герцог долгое время делал ей глазки. Кто-то сказал ей: – «Признайтесь, что ему не удалось».
По дорога ехала коляска с двумя седоками. Они увидели крестьянина, который шел, куря трубку. – «Эй, брат! – закричал один из сидевших, вынимая сигару, – дай-ка огонька» – «Пожалуй, брат; почему не дать?» – «Дурак, – сказал сердито проезжий, – будь поучтивее, – ведь я чиновник!» – «То брат, то дурак! – проворчал крестьянина – поди тут разбери! Ну, да все равно, закуривай».
В одном обществе, за ужином, разговор коснулся инстинкта животных. М. доказывал смышленость ослов. N., его визави, желая сконфузить его, спросил: – «А какое расстояние, милостивый государь, между вами и ослом?» – «Один только стол», – отвечал М., не растерявшись.
Некая мещанка величала себя маркизой. – «Берегитесь, сударыня, – сказал ей кто-то, – это смешное прозвище может навсегда остаться при вас».
Кто-то, желая очертить корыстолюбие женевцев и их страсть к вычислению процентов, выразился так: «Когда вы увидите, что женевец бросился в окно, можете смело бросаться за ним: наверное выиграете пять процентов».
Испанка, весьма чувствительная, читая во французском романе длинный и ненужный разговор между двумя любовниками, сказала: «Сколько пропало у них времени: они были вдвоем и без свидетелей».
Раз на одной из скамеек Люксембургского сада сидел робкий молодой человек. Желая завязать разговор с молодой девушкой, сидевшей на той же скамье, он воспользовался минутой, когда по ее шала поползло какое-то насекомое, и сказал ей: – «Барышня, я вас предупреждаю, что позади вас прескверное животное». – «Ах, Боже мой! – сказала девушка, оборачиваясь, удивленная и как будто испуганная, – я и не думала, что вы с той стороны».
Один солдат в 1849 г. в Берлине арестовал на улице фрачника, известного острослова XVIII в. – «Да за что ты берешь меня под караул?» – спросил арестант. – «Твои товарищи сказали мне, что ты демагог», – отвечал солдат. – «Не демагог, а педагог, педагог, мой друг, это большая разница». – «Ну, какое мне дело? Все-таки ты какой-то «гог», а в этом-то и вся суть. Марш в караульню, а там уж разберет тебя начальство».
Одну провинциалку, собиравшуюся попутешествовать, спросили куда именно она хочет ехать? – «Да я сама не знаю: я поеду сперва в Париж, а потом и во Францию».
Один молодой человек из Германии написал к своему отцу, колонисту, в Саратов письмо, в котором было, между прочим, сказано: «Любезный батюшка! Я в Галльском университете прилежно изучаю естественные науки. Теперь я знаю, как немцы приготовляют соль: они собирают зимою снег и сушат его летом».