Альмар. Мой новый мир. Дилогия
Шрифт:
— Подержи! — сказала Анна одному из дружинников, сунув ему в руку чемоданчик радиостанции, после чего забралась на сиденье трактора.
— Начинаем! — сказал я и открыл канал к казармам городской стражи Адбаля.
Тут же заработал двигатель трактора, который пополз к порталу, потянув за трос платформу со стоявшим на ней вертолетом. Как и при первой транспортировке вертушек, канал скачком увеличился до восьми метров, а "проглотив" вертолет, принял привычные размеры. Вслед за техникой в портал забежали дружинники, а последними зашли я и Герат. Зима шла к концу, но здесь все было по-прежнему
— Здравствуйте, капитан! — первым поздоровался я.
— Майор, — поправил он меня. — Здравствуйте, милорд! Всем остальным тоже не болеть. Эту птичку вы, случайно, не нам привезли?
— Нет, майор, — засмеялся я. — Это мы проводим разведку, а на время ее проведения решили навестить вас. А вам уже мало бронетранспортера?
— Да нет, пока хватает, — ответил он. — Хотя и вертолет был бы нелишним. Только не такой красавец, а что-нибудь отечественное, стальное и надежное. Но кто же знал, что у вас резиновые каналы. Не боитесь на нем летать?
— Об этом спрашивайте пилотов, — сказал я. — Между прочим, эта дама — ваша соотечественница. Начинаем!
Анна отцепила трос и забрала у бойцов свою радиостанцию, после чего они заняли свои места в вертолете. Николай запустил двигатель, и все поспешно отбежали подальше от вертолета. С минуту он стоял на земле, а потом медленно приподнялся, слегка наклонил вниз кабину и начал быстро набирать высоту.
— Пойдемте в помещение, — сказал я Сивцову. — Где у вас профессор?
— Пойдемте, милорд, — сказал он, забирая у Анны радиостанцию. — Позвольте поухаживать, тем более за соотечественницей. Мы уже и забыли, когда видели женщин.
Нас привели во что-то вроде столовой, куда быстро собрались все члены экспедиции, за исключением тех, кто уехал на БТРе осматривать ловушки. Пока готовили чай, Анна раскрыла чемоданчик радиостанции, подсоединила антенну и вышла на связь с мужем.
— Сделай погромче, — сказал я. — Пусть слушают все.
— Хотите узнать, откуда летят зверюшки? — спросил Григорьев.
— Да, профессор, — ответил я. — Есть такое желание. Мне не очень интересно узнать причину этого нашествия, важно то, сколько оно еще продлиться.
— Мы в последнее время совсем не видели летающих тварей, — сказал он. — И в ловушки их стало попадать намного меньше. Может быть, заканчивается лет?
— Возможно, — сказал я. — Но причина может быть в том, что мы производим интенсивный отстрел тварей по всему северу.
— Если вы уничтожите эти формы жизни, будет жалко, — сказал Григорьев. — Они уникальны.
— Меня, уважаемый Илья Борисович, эти формы с их уникальностью уже достали! — ответил я. — Они уничтожили не одну сотню тысяч моих соотечественников и уничтожат еще больше! Не у нас, а у наших соседей. Вот когда мы их будем добивать на чужой территории, тогда посмотрим, может быть, кому-нибудь и оставим жизнь. Когда их мало и питаются рыбой, они никому не мешают, хотя иметь таких соседей все равно неприятно. Уникальность это еще не основание для сохранения. Чикатило тоже был по-своему уникален.
— Было бы неплохо, если бы вы их продали нам, — сказал он. — Не всех, конечно,
— Видим отдельных тварей, — раздался из динамика голос Николая. — Но их очень мало и все летят гораздо ниже. Пока заметили только троих. Высота полета примерно пятьсот, направление — с севера на юг в сторону берега. Острова сначала исчезли, а теперь опять появились и число их растет. Но пока они совсем небольшие. Фактически это не столько острова, сколько рифы. Опускаюсь до трех тысяч.
— Похоже, что под водой расположен горный хребет, — сказал Григорьев. — А может быть, и целая горная система. Отсюда и обилие мелей и островов на большом удалении от береговой черты.
— Видим много островов, — сказал Николай. — Их буквально сотни! И это уже не голые скалы: на многих есть растительность. Есть и твари, хотя я бы не сказал, что их много. Интересно… Я опущусь еще ниже.
— Что вы увидели? — спросил я, не называя его по имени.
— Часть растительности возле самого берега изменила цвет. Фактически она уже в морской воде. Похоже, что эти острова погружаются в воду. Вижу три больших острова… Нет, дальше они сливаются в один. На нем гораздо больше зелени и тварей. Так, увидел парочку довольно крупных тварей. Сейчас наберу высоту и постараюсь оценить размеры суши.
Минут десять динамик молчал, потом Николай опять заговорил.
— Остров очень большой. На глаз его площадь составит двести-триста квадратных километров. Дальше опять тянутся мелкие островки.
— Как далеко тянется побережье? — спросил меня Григорьев.
— Около трех тысяч километров, — ответил я. — Фактически у нас не материк, а очень большой остров. — Я понял, к чему ваш вопрос. Если твари кишат по всему северу, скорее всего, такие же острова тянутся с запада на восток вдоль всего побережья.
— Очень необычный рельеф, — сказал профессор. — Я ничего подобного у нас не припомню.
— Могу дать объяснение, — мрачно сказал я. — Несколько тысяч лет назад Бог поднял для нас из океанских вод наш остров и сделал его таким, какой он сейчас. Это полностью объясняет разницу его флоры и фауны с соседними землями.
— За тысячи лет, учитывая узость проливов… — возразил кто-то из ученых.
— Нам было обещано, что тварям сюда хода не будет, — перебил я его. — Это один из постулатов религии. Пока все жители следуют заветам… Но это неважно. Мне пришла в голову мысль, что все эти окружающие наш материк мели и острова — это приподнятый участок океанского дна, служащий основой для самого материка. Интересно, насколько изменилась береговая линия севера за последние тридцать лет?
— Хотите сказать, что материк тоже медленно погружается? — спросил профессор. — А какой рельеф на юге?
— Тоже множество островов, но более крупных, — ответил я. — Там больше глубины, поэтому почти нет мелей и камней, препятствующих судоходству на севере.
— Уже пять минут летим над чистой водой, — передал Николай. — Не видно никаких признаков суши.
— Возвращайтесь, — приказал я. — Вы свое дело сделали. Профессор, вы не можете определить, погружается наш берег в воду или нет?