Алмаз Тёмных
Шрифт:
— Колледж… — продолжал Эрик, прищурившись, — действительно был необходим. Во — первых, у меня было много текущих дел, требующих немедленного вмешательства, а в Ольстере ты находилась под строгим присмотром и в полной безопасности. Я распорядился относительно того, чтобы тебя оттуда не выпускали вообще. Во-вторых, колледж завершил то, в чём ты нуждалась в полной мере. Тебе надо было чем — то занять мозги. Я знаю
Значит, Эрик отдал Алмаз и, скорее всего, когда несостоявшиеся ангелы смерти увезли меня в Ольстер, началась самая обычная ликвидация всех, кто был, так или иначе, причастен к заговору против Тёмных. Я переваривала услышанное, будучи придавленной всей громадой Изумрудного острова.
— Вот как! Вы, верный своей манере, делаете то, что считаете нужным! Это самое поганое объяснение в любви, которое только можно было услышать! Даже от Владыки Тёмных! — Мой голос дрожал от возмущения и ярости.
«Валькирия» остановилась. В пылу праведного гнева до меня не сразу дошёл полный смысл сказанных слов. Но теперь осознание пришло, подкреплённое действиями Эрика, которые не были ему свойственны. Он привлёк меня к себе каким — то, очень человеческим, движением, так, чтобы я могла склонить голову ему на плечо.
— Пэнти… Послушай меня. Я хочу, чтобы ты поняла. Я тоже живу единственной, обычной смертной жизнью, и хочу только одного — прожить эту жизнь рядом с тобой, а весь высший свет пусть подавится своим мнением. Раз уж я решился отдать свою сестру Светлому, то имею право и сам выбрать спутницу. Если она, конечно, готова терпеть рядом хотя бы одну эльфийскую морду, будучи в новом статусе госпожи Эрик Эльдендааль.
Да, помню, что слова про то, как высший свет может подавиться своим мнением, были услышаны Лоури именно от меня…
В ногах появилась приятная слабость. Есть ли смысл сердиться? Он таков, какой есть. Я растаяла, как мороженое, и впору было выдать милорду ложку, чтобы соскребал меня с сиденья. Его каменное плечо, его сильные руки, древесный аромат ветивера
— А как же плохая наследственность, склоняющая меня к неповиновению?
— Вполне достаточно, если она будет под моим контролем — раз и навсегда.
— И вам не придёт в голову подарить меня милорду Морни, даже если он сильно попросит или опять выиграет какое — нибудь не слишком умное мужское пари?..
— Хм… Не слишком умное?.. Не погорячился ли я насчёт настоящей леди? — По лицу Эрика можно было заподозрить, что он действительно серьёзно обдумывает такую перспективу. — Если Морни, этот шутник — не с самым лучшим чувством юмора, — ещё раз заикнётся о подобном, мне придётся вызывать его на дуэль…
Ах, кажется, пора будить злую белку!
— У меня есть условия, милорд Эрик.
— Какие же?
— Мистер Тайгер спит с нами, сколько захочет! — Выпалила я.
— Принято. Ещё?
— Что — то у вас не слишком радостный голос… Я люблю носить джинсы.
Понимающая усмешка в уголках глаз:
— Вне дома — пожалуйста, носи. Нормальные джинсы, без ошмётков рванины на коленях, и с талией в нужном месте.
— Хорошо… — Я покраснела. — Дома я согласна на платья и чулки, но… Эрик, у меня еще один пункт!
— Какой же, annwyl? Прим. авт.: любимая, (валлийск.)
Его сильные пальцы уже непонятно как, оказались за вырезом моего шёлкового топа и подбирались к застёжке бюстгальтера.
— Никаких наручников для строптивых кошачьих горничных!
— Нет, Пантисилея Мун.
В бездонных чёрных зрачках разгоралось тёмно — эльфийское пламя.
— Нет, Пантисилея Мун, — повторил Эрик голосом, в котором уже прорезалась знакомая мне хрипотца. — Иногда мне всё — таки понадобится средство, чтобы ставить тебя на место…
Тонированные стёкла «Валькирии» скрыли наш поцелуй от всего остального мира. Сияй, июньское солнце. Цвети, Изумрудный остров. Цвети для нас двоих, пока мы можем наслаждаться этим и ценить каждый миг отмеренного нам бытия Жизнь прекрасна.
КОНЕЦ