Алмаз в воровскую корону

Сухов Евгений Евгеньевич

Имелся и еще один аргумент в пользу второй версии. Накануне Коробов обмолвился о том, что вечером следующего дня должна прибыть машина за контейнером. Причем в этот раз он лично разговаривал со Свердловском. Весь предыдущий день он оставался взволнованным, и Куприянов не однажды ловил на себе его оценивающий взгляд, словно тот выбирал на его лбу подходящую точку для предстоящего выстрела. А может, вся эта операция задумывалась именно из-за этого последнего контейнера?

В самом лагере тоже творилось что-то непонятное. Внешне все было в норме, на зоне соблюдалась строжайшая дисциплина. Заключенные, как и прежде, выходили на работу, но

вместе с тем Куприянов ощущал, что здесь назревает нечто опасное. Землянка находилась поблизости от лагеря, и каждый день на платиновый прииск мимо нее проходили колонны заключенных. Он чувствовал, что опасностью пропитан буквально каждый уголок зоны. Назревало что-то нешуточное. Не выдержав, Куприянов прошлым вечером поделился своими опасениями с начальником лагеря и заметил, как тот невольно напрягся, услышав о возможной угрозе. Мужик он был неглупый и должен понимать, что к чему. Наверняка он даже предпринял какие-то действия.

Не спалось.

Куприянов откинул шинель и вышел из землянки. Темно-серые облака заволокли небо, а потому ночь выдалась особенно темной. Зато дышалось легко. И Куприянов, вдохнув, задержал воздух в легких на некоторое время. Прием нехитрый, но очень действенный, весьма способствует активизации сознания. Мимоходом Степан подумал о том, что воздух в Крыму несколько сыроват, здесь он много суше. Он тотчас почувствовал, как задержка дыхания взбудоражила нервную систему, заставила ее активизироваться. Мир наполнился звуками, о которых минуту назад он даже не подозревал. Особенно порадовало стрекотание сверчка, доносившееся откуда-то из-за пределов лагеря. Наверняка насекомому было одиноко, вот он и кликал свою подругу. Острота ночного зрения усилилась. На вышке стоял красноармеец и перетаптывался с ноги на ногу. Наверняка не мог дождаться смены караула. А на дальней вышке, точно такой же, караульный, наверное, молоденький, вопреки уставу присел на какую-то опору и посматривал вниз. Лучше бы, конечно, не садился. Режимная зона не самое подходящее место, чтобы расслабляться, так ведь и уснуть можно.

Длинными темными пятнами в центре лагеря возвышались бараки. Там тоже все было тихо. Ни малейшего шевеления. Жизнь на зоне замирает с командой «отбой!», но чувственное восприятие подсказывало Куприянову, что все не так просто. Сегодня утром расконвоированные получат оружие. Зэки будут охранять точно таких же зэков, как и они сами.

В дальнем углу, там, где была промзона, Куприянов заметил какое-то неясное движение. Всмотревшись, он увидел, как по лагерю, соблюдая предельную осторожность, передвигается человек. В руках он нес какие-то ведра. Остановившись перед КПП, он дважды стукнул костяшками пальцев о косяк, и дверь тотчас открылась, а неизвестный скрылся в проеме.

Странно все это. Такое впечатление, что назревает что-то серьезное. Постояв немного у порога, Куприянов вернулся в землянку. Достав свой пистолет, он вытащил из него магазин и осторожно, стараясь не разбудить майора, вытянул у него из кобуры табельный «ТТ» и вставил в него извлеченный магазин. Постояв, он прислушался к ровному дыханию Коробова. Все в порядке.

Вернувшись на место, Куприянов лег. Ему достаточно было вытянуться во весь рост, расслабить конечности, чтобы погрузиться в глубокий, но вместе с тем чуткий сон.

Проснулся он рано утром от негромкого шороха. Открыв глаза, он увидел, что капитан Сидорчук, устроившись на краю постели, надевал хромовые сапоги. Майор еще сонно потягивался. Степан, напрягая

свою волю, старался не выдать своего истинного отношения к Коробову, но понимал, что когда-нибудь его может прорвать.

Коробов наконец поднялся, быстро оделся. Свою форму он содержал в исключительной чистоте и каждое крохотное пятнышко на кителе воспринимал как личное оскорбление. В этот раз у локтя обнаружилось небольшое пятно мела. Вооружившись щеткой, майор старательно расправился с ним.

Имелась еще одна причина, по которой Коробов содержал свою форму в абсолютной чистоте, — это Варюха, вольнонаемная девка с высокой большой грудью, проживавшая в этом же поселке. Красивая и бедовая, она никогда не отказывала мужичкам в ласке, если те были настойчивы и обходительны. Судя по тому, как между ней и майором складывались отношения, о Елизавете он уже позабыл.

Григорий Коробов произвел сильное впечатление на эту даму, а потому она, отшив всех своих предыдущих ухажеров, переключила внимание на майора «Смерша».

Женщины в поселке были товаром ходовым. Стоимость их нежности и ласки в зависимости от внешних данных могла быть самой различной, одну без труда удавалось уговорить и за полпачки папирос, а вот другой требовалось внимание, обхождение. Приходилось приложить немало усилий, прежде чем завалить ее в постель.

Свидание с Варюхой было для майора чем-то вроде физической зарядки. Поупражняется на пышногрудой мадам, а потом, усталый, но довольный, как сытый кот, возвращается в землянку, чтобы двумя часами сна восстановить силы.

Почистив галифе, Коробов сообщил:

— Автомобиль за контейнером прибывает через два часа. Быть готовыми!

Куприянов с Сидорчуком невольно переглянулись. Только вчера вечером майор сообщил о том, что груз должен прибыть после обеда, и для его встречи уже был проведен инструктаж с караульным взводом. А из этой новости следовало, что груз будут забирать при соблюдении максимально возможной секретности. Даже самым доверенным лицам о приближении грузовика было сообщено только за два часа, да еще при условии, что они не должны покидать территорию лагеря.

Увидев на лице Куприянова недоумение, Коробов нахмурился:

— Есть вопросы?

— Собственно, нет.

— Прицепить гранаты, проверить оружие, — приказал Коробов и вышел из землянки.

При последних словах голос майора чуток дрогнул. А может быть, Степану это все-таки показалось?

Куприянов с Сидорчуком вышли следом. Под присмотром полковника Лаврова четверо солдат раздавали расконвоированным зэкам карабины с патронами. Даже с первого взгляда было заметно, что эти расконвоированные — люди служивые и оружие для них не в диковинку. Они критически осматривали стволы, проверяли затворы. В общем, все как обычно. Если бы не ветхие робы, в которые они были одеты, то их легко можно было бы принять за конвойную роту. Куприянов невольно хмыкнул. Надо же, зэки охраняют зэков. Есть в этом что-то противоестественное.

Прозвучала команда строиться. Расконвоированные заняли места по обе стороны от колонны. Держались они привычно, словно всегда делали это. Дубаки, выстроив заключенных в колонну по четыре, повели их на выход. Ворота широко распахнулись, и они пошли по грунтовой дороге в сторону ближайшего карьера. Расконвоированные, скинув с плеч винтовки, заняли место по обе стороны от колонны заключенных — шли размеренно, умело выдерживая нужную дистанцию, действительно, словно всю сознательную жизнь провели в охранении.