Алмаз. Книга первая
Шрифт:
Топ полетел на пол, я упала на гостиный диван. Костя провел ладонью по шее, спустился вниз к груди, затем к животу, при этом не сводил глаз с моего тела, словно любовался. На некоторое время я почувствовала стеснение, но он наклонился ко мне и прошептал над самым ухом:
— Ты божественно красива, моя королева, — и взглянул в мои глаза, развеивая последние остатки страха и сомнений.
— Тогда первый приказ твоей королевы — любить ее.
С нахальной улыбкой Костя стянул с себя футболку, и та составила компанию моему топу на полу.
— Слушаюсь и повинуюсь.
—
— Наплевать.
Костя потянулся к моей оставшейся одежде, ловко расстегивая все пуговицы и молнии на моих коварно скроенных джинсах, когда во дворе послышался шум, похожий на гул мотора. Затем донеслись сначала глухие шаги, потом и звонкий стук каблучков по мощенной камнем дорожке, ведущей к парадной двери.
— Что это? — встрепенулась я.
— Похоже на голоса моих родителей, — будничным тоном ответил парень, не отрываясь от основного занятия, то есть от меня. — Странно, они не должны сейчас быть дома, — все же задумался, подняв на меня голову. — А, неважно, — присутствие его родителей в доме в столь интимный момент, похоже, его совсем не волновало. — Пойдем, продолжим в моей комнате.
— Ты спятил? — оттолкнула парня и кинулась рыскать по полу в поисках недостающей части одежды. — Ни за что!
— Марго, какая ты суетливая, — разочарованно вздохнул Костя, так и продолжая сидеть полураздетым на диване. — Что на этот раз?
— Не так я представляла себе знакомство с твоими родителями, — вместо своего топа нашла футболку Кости и швырнула в него, попав прямо в лицо. — При первой встрече хотелось бы им понравиться, а не опозориться.
Музыкант наблюдал за моей возней на полу, потом перегнулся через спинку дивана, повернулся ко мне, протягивая злополучный топ.
— Хватай свои пирожные и бегом на кухню ставить чайник, — поднялся, одеваясь, Костя. — Тебе повезло, отец — сладкоежка. А вот мать не купишь красивым жестом.
— Тебя же я чем-то взяла, — пригладила ладонями растрепанные волосы.
— Искренностью и непосредственностью, — музыкант подошел ко мне и аккуратно поправил перекрученное плечо топа.
— Вот и буду использовать эти козыри, — как собачонка в погоне за своим хвостом, заглядывала себе за спину, удостоверясь в своем опрятном внешнем виде.
— Тебе везет в азартных играх? — поинтересовался парень, остановив меня и взяв за руки, ненавязчиво успокаивая мои разыгравшиеся нервы.
— Не уверена, но мне больше нечем похвастаться, кроме как «Искренностью и непосредственностью», — осознала свое плачевное положение.
— Хвастаться сегодня буду я, — он убрал прядь волос, что выбилась из моей прически, упав на лицо. — Тобой. А ты просто будь собой.
— Ты что, все рифмуешь? — улыбнулась от так удачно сложившихся слов.
Костя невинно пожал плечами, и я поняла, что это получалось у него само собой. Сердце наполнилось нежностью от таких милых странностей парня, и я не удержалась и поцеловала его.
Послышалась какая-то возня у дверей, и мы с Костей чуть ли не наперегонки бросились к кухне. Я понятия не имела, где
Когда на кухню зашли Костины родители, я под размеренный шум согревающегося на плите чайника распаковывала пирожные, а сам парень стоял, облокотившись о стол, и наблюдал за мной в ожидании невиннейшего чаепития. Нелепей картины и представить было невозможно.
— Костик, у тебя гости? — ледяной, практически надменный, голос женщины с идеально уложенными волосами, в дорогом белом костюме и туфлях-лодочках разрушил все мои надежды покорить мать Кости своей непосредственностью. Такие леди чураются общества деревенщин вроде меня. Я пропала.
Но тут вмешался мужчина, и я поняла, что обрела союзника в лице Костиного отца. Он тоже был одет по-деловому, но вел себя иначе, чем жена. От него исходила какая-то аура доброжелательности и искрящегося задора.
— Вот это я понимаю! Смотри, какой здоровый румянец, — думала, вот-вот, и он подойдет ко мне и потреплет за щеки, — не то что у этих бледных селедок, называемых моделями, которых ты приводил раньше, — неприятно было слышать, что до меня здесь прошествовала целая вереница «селедок». Это я дала понять Косте, свирепо зыркнув на него, а тот лишь весело улыбался. Ни стыда, ни совести! Примитив десерт в моих руках, мужчина радостно воскликнул: — Она и сладкое принесла! Вот же умница! — он обратился к жене, жестко постановив: — Олечка, она должна остаться на ужин!
— Непременно, Лева, непременно, — от этих слов стало не по себе.
Мне предстояло пройти непростое испытание, которое по сравнению с глупыми проверками Максима казалось мне хождением по канату надо рвом с крокодилами. Не сомневалась, у Костиной матери острые и опасные зубки, которыми она намеревалась проверить меня на прочность и пригодность на роль подруги ее богатого и знаменитого сына. Тут отбор будет пожестче, чем при королевском дворе.
Но как обманчивы бывают внешний вид и первое впечатление. Через несколько минут Ольга Алексеевна вновь вернулась на кухню, переодевшись в домашнее — удобные пуловер и брюки, и ничего кричащего о высокомерии. Только идеальная прическа осталась нетронутой, на создание которой, наверное, было потрачено немало времени в салоне, чтобы просто так расстаться с ней. Да и какая женщина добровольно откажется от возможности чувствовать себя красивой?
Готовить Ольга Алексеевна намеревалась сама и как бы невзначай попросила меня присоединиться к ней. Другого выбора, кроме как согласиться, у меня не было. От таких предложений не отказываются. Слава богу, готовить я умела, и хотя бы в этом смогу не ударить в грязь лицом.
— Вы давно знакомы с Костиком? — начался долгожданный допрос.
Что там Костя говорил? Быть самой собой? В этом случае провал мне обеспечен. Мой мозг и язык плохо скоординированы.
— Пару месяцев, — прозвучало как-то расплывчато, потому как я сомневалась в точности ответа. Если на войне один год считается за два, то в случае же с музыкантом день в его компании — за неделю. Смешно, но иногда мне казалось, что знаю его долгие годы.