Алмазная Грань
Шрифт:
Она запрещала вставать. Поначалу я ее слушалась, а уже на следующий день молча адресовала на три буквы. Хватило взгляда. За окном вновь лил дождь. Я садилась на подоконник, вглядывалась в серую мглу подступающих сумерек. В такие моменты мне не хотелось никуда бежать, медотсек казался уютным, а происходящее — интересным боевым заданием спецагента. Мне поручили добраться до сердца барона работорговли, чтобы разузнать, за какие артерии потом его вырвать.
Все происходящее ранее казалось сном, который спешишь забыть. По логике о нем должна была напоминать изрезанная спина, но странным образом неглубокая рана как будто выпустила вместе с кровью всю черноту и страх,
Прошло меньше месяца, а я перестала удивляться самым страшным вещам. Рядом ходила смерть — и я начала воспринимать ее как нечто само собой разумеющееся, отчасти потому, что мне она в затылок уже не дышала. Уходили с молотка новоприбывшие девчонки — я лишь прибавляла в уме их количество, может, с невысказанным пожеланием попасть в руки нормального хозяина. Попытки узниц бежать, противостоять, биться в истерике… теперь это стало постоянной картинкой нового мира.
После того, что произошло между мной и Лукасом, я получила негласное позволение на безлимитное общение с Вэл. И после этого мои сомнения относительно того, что я не смогла оправдать его ожиданий, окончательно развеялись. Я и без того ощущала что-то сродни единению, будто моя кровь проникла через кожу в его организм, связав нас воедино. Но в то же время понимала, что это не гарантирует его преклонения либо других благ. Мне предстояло быть еще осторожнее, чем прежде — ведь теперь мы как будто дышали одними легкими и качали кровь одним сердцем.
Запах Вэл у меня ассоциировался со свободой. С шумом колес, шелестом ветра, пыльным смогом мегаполиса. Иногда я вдыхала полной грудью аромат сухих листьев, он предвещал скорую осень. Иногда, засыпая под ее необременительные рассказы о байкерских сходках, пустынных дорогах и шумных автобанах, я видела во сне себя на белоснежном байке, несущемуся по скоростной трассе. Без шлема, даже без защитной куртки, ускоряясь до такой степени, что ветер буквально хлестал. Мои волосы развивались и лезли в глаза, все вокруг сливалось в размытую картину. Я чувствовала, что в случае опасности не смогу остановиться, но это не пугало. Смерть виделась освобождением. А затем воздух густел, превращаясь в желе, скорость полета сходила на нет, и я оставалась барахтаться в вязком киселе, плача от досады. Но в голове звучал голос подруги, и заглушить его не было никакой возможности:
«Хочешь? Стань для него смыслом жизни. Ты получишь гораздо больше!»
Понимала ли Вэл, как сильно рвет мне душу, рассказывая о том, что никогда не будет доступно мне? Либо не понимала, либо считала это высшим пилотажем реверсивной психологии. Однажды я озвучила, что хотела бы хоть раз прокатиться с ней. Пусть даже с завязанными глазами и прикованная к байку.
— Забудь, — сухо осадила Вэл. — На год так точно. Лукас, конечно, понимает, что тебе не его любовь нужна, а шанс вырваться, но не ломай ему кайф, озвучив это сейчас. Если все сделаешь правильно, он сам тебе предложит свободу.
Однажды Лукас появился медблоке. Была глубокая ночь, Марию куда-то оправили, а я при свете настольной лампы читала очередной сопливый роман.
Что я испытала при его появлении? Сложно описать всю гамму эмоций. Страх, растерянность, ступор. Снова я выглядела не лучшим образом — волосы затянуты в хвост, бледность от отсутствия солнечного света, и беспокойство, отразившееся на лице. Как ни старалась Вэл, он так и не увидел меня с укладкой и макияжем, в дорогой одежде. Подчеркивал этим свое превосходство? Или страховал себя от дополнительной привязанности?
Я
Наверное, Лукас ожидал, что я сплю. Даже неодобрительно сощурился, кивнув на свет лампы.
— Портишь зрение? Нехорошо, Виктория.
Вроде бы это прозвучало, как забота, но в то же время… он произнес это, будто я была породистой кобылой, отказавшейся есть особый сорт овса. Мол, с севшим зрением ты далеко не люксовый товар. Но, возможно, я была в тот момент слишком пессимистично настроена.
— Если садить глаза, то без ущерба для мозга. Вот.
На стол легла книга в чёрной обложке. И я непроизвольно улыбнулась, прочитав название.
— «Граф Моте-Кристо». Когда-то я ее читала.
Лукас не ответил. Я кивком поблагодарила его. И, не удержавшись, пошутила:
— Не боитесь, что, вдохновлённая Александром Дюма, однажды сделаю подкоп?
Лукас задержался на пороге. В полумраке сложно было прочитать, что же именно написано на его лице. Но внезапно повеяло холодом, словно кто-то открыл окно и впустил в палату промозглую сырость.
— Если ты попытаешься, я порежу тебя на лоскуты. А затем скормлю собакам. Спокойной ночи, Виктория.
И он ушел, оставив меня сидеть на постели с наполовину раскрытой книгой, оцепеневшую, прекрасно понимающую, что никто не шутит. Что только что я поспешно прощупала пределы его расположения и напоролась на острые клинки. Он мог быть умным, благородным, со своим кодексом чести, но все равно оставался главой мафии по торговле живым товаром. В его сердце вряд ли осталось что-то человеческое к людям, если они не являлись его родными. Я была лишь вещью — пусть даже с апгейдом в виде интеллекта. Он мог улучшать ее, перепрошивать для дальнейшего пользования, но видеть в ней человека — до этого, во всяком случае, пока что было очень далеко.
Серый рассвет очертил углы комнаты, погрязшей в темноте, и только тогда я отложила книгу в сторону. Локти затекли от долгого лежания. Но я читала — сначала чтобы не свихнуться от слов Лукаса, а затем — потому, что история увлекла меня. После романов, которые предпочитала Мария, в этом не было ничего удивительного. Заснула я не сразу. Ночной визит Лукаса и его слова научили тому, что не стоит форсировать события. На этом этапе у меня не было права шутить, флиртовать и относиться нему, как к равному. Что ж, Вика не дура, чему есть красноречивое подтверждение. Вика усвоила урок.
Надрез на спине затянулся быстро. Еще четыре дня я пролежала в медотсеке. Слава богам, Лукас охранял мо интеллект и не хотел, чтобы он деградировал от чтения бульварных романов. Каждый раз на моем столе появлялись новые книги. Диапазон жанров был разным: от Эрих Мария Ремарка до «Марсианских хроник» Брэдбери. От безделья и в стремлении избежать тревожных мыслей я проглатывала все, что мне приносили.
Конечно же, в обители зла не могло все быть спокойно. Несколько раз я видела, как приносили девчонок, избитых, поломанных, в крови и без сознания. Мария сразу приступала к делу, закрыв двери своей лаборатории. Что с ними было и удалось ли спасти хоть одну из них, я не знала. Медотсек имел несколько входов, и мимо меня они больше не проходили.