Алмазная Грань
Шрифт:
Это было ни с чем не сравнимое ощущение. Один из хозяев долбаного города пал ниц передо мной — той, что совсем недавно дрожала от страха и боялась подобного поведения с его стороны. Хозяин стал рабом собственной невольницы, интуитивно разглядев в ней ту, кто сделает счастливым не только его. Каждый получал свой наркотик.
Недавняя домашняя пай-девочка с амбициями, попавшая в сети торговцев людьми — власть, которой никогда не владела. Тот, кто смертельно устал нести на себе бремя власти — иллюзию сброшенного с плеч камня, покой под чужим контролем. Этого не могло произойти в принципе.
Обреченность и сладкая жажда подчиниться в глазах превратила Лукаса в кого-то другого. Он даже выглядел младше лет на двадцать с такой желанной уязвимостью в помутневшем от страсти взгляде. Это сводило меня с ума. Наполняло такой энергией, что, казалось, сейчас задрожат и посыпятся стекла, а вся электроника выйдет из строя. Состояние, близкое к аффекту, неуемная жажда, требующая немедленного утоления.
Я была подобна древней завоевательнице, ворвавшейся в падший город, чтобы надругаться над его царем. Хищному зверю, настигшему свою пару. Жажда обладать, растоптать, забрать волю и силы, насытить свое темное эго — как давно она жила во мне, и почему проснулась только сейчас? Вопросы без ответа. Им не место здесь, когда балом правит ненормальное вожделение.
Не будь я столь сильно ошарашена свалившейся на меня властью, может, вела бы игру по-другому. Заставила бы Лукаса избавиться от одежды самостоятельно, поцеловать туфли, которые он сам для меня и выбрал, может, придумала бы еще какой-нибудь ритуал, призванный взорвать сознание. Только сейчас мои мысли были далеко, телом управляла жажда обладания.
Пуговицы его рубашки разлетелись по постели, когда я рванула ее за отвороты, не дав шанса опомниться от агрессивного поцелуя. Когда он попытался отвести взгляд в сторону, я с непонятно откуда взявшейся яростью ударила его по щеке. Черт, да я едва ли не кончила от одного этого жеста!
— Мне всегда будет мало твоей боли. Всегда!
Я говорила правду. И ту правду ему хотелось слышать, как самую сладкую музыку. Поражаясь собственной смелости, прибывающих волн эротического безумия, я буквально распяла Лукаса на постели, удерживая его руки над головой. Странным было другое: мысли о совокуплении куда-то испарились, будто их и не было. То, что творилось в тот момент у меня в душе, было куда более сильным кайфом, чем обычный секс.
Руки раздавали удары, крутили кожу, тянули за волосы. Губы поглощали, словно я стремилась забрать у мужчины самый ценный дар, свободу и власть. Не понадобилось стеков, плеток, наручников и другой атрибутики. Ничего из этого не имело значения. Я владела. Я использовала. Я захлебывалась счастьем его отдачи. Шептала, что с ним сделаю, где место таким, как он, а волны запредельного наслаждения поднимались, унося меня куда-то прочь, в реальность, о существовании которой я не знала.
Интоксикация счастьем. Вот, на что это было похоже. Даже когда я открыла глаза и обнаружила, что лежу в постели. Совершенно без сил, в теле приятная невесомость, а ладони Лукаса гладят меня по щекам, волосам, словно я только что самолично бросила к его ногам ключи от Эдема.
Я попыталась воспроизвести в памяти недавние ощущения, но не нашла даже следа. Внутри было… умиротворение. Никакой жажды разрушить, подчинить, закабалить, выпить
— Я сварил тебе сладкий кофе. Поднимайся.
В его глазах было отражение моего состояния. Счастье. Я не отдавала себе отчета, как мы похожи в этот момент, и не задавала вопросов.
Кофе так кофе, даже приторно сладкий. По ощущениям было похоже на падение сахара в крови. Странно, как я еще не сожгла сама себя на костре столь необузданного желания! Щеки залил румянец. Откуда ему взяться после того, что произошло… а сколько времени прошло?
— Ты была великолепна. Моя Алмазная Грань. Я отчаялся найти того, кто однажды поймет меня так, как ты…
Меня поразила грусть в его голосе. Я даже моргнула. Неужели я стала первой, кто об этом догадалась?
— Вы… ты устал от ответственности. Быть сильным двадцать четыре часа в сутки, никаких сил не хватит. Предохранители сгорят.
Я натянула одеяло по самую шею. Слегка знобило. Да и смущение не желало уходить. Парадокс!
— Я… порвала вам рубашку. И прическа…
— Здесь есть сменный костюм. Здесь есть все, что необходимо. — Лукас вытянул руку, и я положила голову на его предплечье. Впервые а все время своего похищения я чувствовала себя счастливой. Но, как тогда уже поняла — со влюблённостью это не имело ничего общего.
Каждый получил свое. Сейчас мы наслаждались послевкусием своего персонального сорта наркотика. И даже ощущали друг друга, как самого близкого человека, которому доверили сокровенное. Негласно заключив договор, что эти правила действуют только здесь, в параллельной реальности изолированного пентхауса. Как только мы покинем его гостеприимные стены, все станет, как прежде. Барон работорговли и девочка, сумевшая разглядеть его слабости и желания за мощной, непробиваемой броней. Толь поэтому она еще жива, и ей позволено куда больше, чем другим. Но все может измениться. И расслабляться ей еще не время, даже с таким козырем в рукаве…
Сейчас думать об этом хотелось меньше всего. Хотелось говорить. Что мы и сделали.
— Ты ведь не выбирал свой путь, Михаил, — проговорила я. Послевкусие его имени напоминало привкус металла и костра. — Поэтому он никогда не доставлял тебе удовольствия.
Лукас зарылся рукой в мои волосы, перебирая спутанные пряди.
— Никто из нас его не выбирал, Грань. Это династия.
— И твои потомки угоняли в рабство чужие народы?
Я сказала это с улыбкой. Мне просто хотелось говорить, все равно о чем. Хоть даже о теории струн.
— Я никогда не испытывал интереса к прошлому. Знаю, что никто не сумел избежать уготовленного пути. Дед, насколько знаю, во время Великой Отечественной сколотил целое состояние, поставляя славянок в Германию. Поэтому и уцелел в мясорубке репрессий. Как ты понимаешь, этот бизнес никогда не останавливался.
Под защитой стен лофта все было иначе. У меня не осталось тревоги, авторитетов, недозволенных тем. То, что я проделала с Лукасом некоторое время назад, разрушило границы запретных зон. Мне было спокойно на его плече. А мысли о будущем, совсем безрадостные, отскакивали от стен пентхауса.